Сторож застукал их, когда полдела уже сделали: один край бруса вывернулся и висел снаружи, оставалось только взяться за него и вытащить или утолкать внутрь. Неожиданно метнулась от угла человеческая фигура, Абдулка отпрянул, а Цезарь завизжал и забился в руках сторожа. Тот орал во все горло и матерился. За складом послышались топот, крики, и Ванька захрипел:
— Беги, Абдул! Бить будут, беги!
Абдулка подпрыгнул, ухватился за верхушки досок, подтянулся. Увернулся от взметнувшейся кверху чьей-то лапы и, разрывая цепляющиеся за острый забор лохмотья, ринулся вниз.
Поднялся с земли и запетлял по улицам. Спотыкался и падал, снова бежал. Когда за взгорком блеснул купол стоящего над рекой собора, он перевел дух: ушел! Не спеша двинулся к реке — она тихо переливалась внизу, слегка подернутая рассветным туманцем. Абдулка скинул лохмотья, ополоснулся, умыл лицо и засмеялся.
Он вздрогнул, услыхав от кустов, тянущихся вдоль берега, тихий голос:
— Парнишка! Поди-ка сюда!
Абдулка оделся и сделал несколько осторожных шагов в ту сторону. Человек сидел возле куста, обхватив руками колени, и внимательно глядел на беспризорника.
— Да не бойся ты меня! — сказал он. — Я, брат, и сам-то боюсь.
— А я и не боюсь. Чего мне бояться?
Подозвавший Абдулку был мужик лет двадцати пяти, в ношеном коричневом пиджаке, армейских штанах и сапогах. Взгляд его, оторвавшись раз от Абдулки, не возвращался уже к нему, плыл по течению реки, возвращался, снова плыл.
— Тебя как звать? — спросил мужик.
— Абдулка.
— Татарин, что ли?
Беспризорник не ответил.
— Слышь, Абдулка, ты в домзаке был?
— Был. А что?
— Так просто. Ну, и… как там?
— Ничего хорошего. По звонку жрать дают.
— По звонку? По звонку, надо же… А за что ты там сидел?
— По дурости, — уклончиво пожал плечами Абдулка. — Было дело…
Сидящий повернул к нему лицо и спросил скрипуче, надтреснуто:
— Ты как думаешь: люди злые или нет?
— Злые! — убежденно сказал беспризорник. — Они моего друга сейчас небось уже до смерти забили.
— За что?
— Ну, пустяк. Склад один подчистить хотел.
— Вот видишь, — вздохнул парень. — За кражу. А ты, значит, тоже воруешь?
— Они его до смерти теперь убьют, — словно не слыша вопроса, сказал Абдулка.
— Могут и до смерти. Так зачем же он против них-то пошел? Воровать полез, вот…
— Так что теперь — взять и убить, да? — дрожащим, тонким голосом выкрикнул беспризорник.
— Убить нельзя. Убить нельзя…
Парень поднялся, сделал несколько шагов к реке, остановился. Обернулся и сказал, помолчав:
— А ведь я, брат Абдул, тоже сейчас человека убил…
У того ослабли ноги.