— Ты мне политграмоту не читай, — горячился Виктор. — Ты думаешь, когда нужно будет умереть за Родину — не умру?
— Умрешь, — соглашался Аркадий. — Но кому нужна эта твоя обреченность?
Виктор засмеялся:
— Эх, Аркашка! Да кому придет в голову перед лицом врага размышлять о свободе и необходимости? Я знаю, что это мой долг, и пойду. А свободно это или необходимо… не все ли равно?
— Ты опошляешь понятие долга, — мрачно резюмировал Аркадий. — Долг, готовность умереть — это свободное движение души, идущее от сознания необходимости, а не просто выполнение такого-то параграфа.
Они так и не окончили беседы. Надо было идти в институт. Ночью, перед сном, дискуссия вспыхнула с новой силой.
— Чудесно! — шумел Аркадий, хлопая ладонью по спинке кровати. — Ты мне скажи, как умирают люди?
— Я не видел. Но знаю: надо — и они идут на смерть.
— Прекрасно! Идут. А как, по-твоему, жалко им своей жизни? Нет?
— Не знаю. И не хочу знать. Надо — и все. Долг!
— Прекрасно! Долг, честь, любовь, — ты меня целый день, как деревянными шариками, стукаешь по лбу этими словами. Верно, черт возьми, красивые слова! Но они… — Аркадий не сразу и как-то приглушенно закончил, — не всегда и не везде произносимые слова.
Наступило молчание. Виктор негромко переспросил:
— Как?
Аркадий не ответил. Он сердито пыхтел в темноте.
Проснувшийся Федор приподнялся на локте и, всматриваясь в темноту, спросил:
— Аркадий, когда ты шел добровольцем на фронт, ты думал о своей жизни?
— Да. Думал. И пошел.
— Понятно! — Федор лег и повторил: — Понятно!
— Не совсем, — буркнул Виктор.
Но по тому, как быстро он уснул, Семен видел, что он совсем ничего не понял.
…В синем окне, обрезанном белой занавеской, четко обозначаются звезды. Ходики на стене выговаривают секунды. Все спят… В такие тихие минуты хорошо думать о Наде. Семен сегодня три раза встретил ее. Первый раз — в столовой у кассы: она и Женя стояли в очереди.
Надя повернулась на его взгляд, точно от толчка, внимательно и долго (так долго, что у него перехватило дыхание) смотрела на него. Женя Струнникова сказала:
— Бойцов, дай сорок копеек, нам не хватило.
«Ах, Женя! Счастливый Аркадий — такая замечательная девушка…» У него была мелочь, он дал им деньги.
Второй раз Надя встретилась в коридоре — обожгла синими глазами и торопливо, склонив голову, прошла мимо. Что с ней? Такая грустная…
Вечером она с Виктором была в кино. Семен тоже. Они сидели впереди, через три ряда. Э, что там кино! На экран смотрел тот, кто не любил и не страдал, а он смотрел только на ее затылок. А когда она поворачивала голову (а она поворачивала ее часто, и Виктор предупредительно склонялся к ней), Семен видел неясный в полумраке ее профиль.