Марианна Бершадская:
Скитания Довлатова по факультету сейчас уже трудно отследить: он был то на финском отделении, то на русском дневном, то на русском вечернем. Так или иначе, ему пришлось сдавать мне зачет по сербскому языку, потому что я вела сербский у студентов русского отделения. Накануне зачета мне сказали: «Завтра к тебе придет сдавать зачет Довлатов. Ясно?» Я все прекрасно поняла: Довлатова надо было с факультета убирать. Я не знаю, чем именно он руководству не угодил. Видимо, у этих людей есть какое-то чутье на масштабные фигуры. К тому же то, что Довлатов был человеком инакомыслящим, было всем совершенно ясно. Другое дело, что он и сам не прилагал особенных усилий к тому, чтобы учиться.
На следующий день я на кафедре истории русской литературы принимаю зачет. Студенты уже готовятся, и вдруг в дверях появляется тот самый Довлатов. Не торопясь, с достаточно обреченным видом, он подходит к моему столу и, возвышаясь надо мной, начинает говорить: «Вы знаете, я сейчас должен сдавать вам сербский язык…» Я понимаю, что сейчас он начнет мне долго и нудно объяснять, что он не был, пропустил, не нашел, не понял. Мне не хотелось, чтобы он это афишировал. Я змеиным шепотом, чтобы никто не обратил внимания, его спросила: «Учебник по крайней мере у вас есть?» Он понял, что нас никто слышать не должен, поэтому ничего не ответил, но сделал мне выразительную гримасу. Тогда я потихоньку достала из сумочки свой учебник, открыла наугад какой-то текст и сказала: «Этот отрывок прочесть и перевести». А затем опять же шепотом добавила: «Словарь в конце!» Дальше говорю строго: «Затем ответите на вопросы по грамматике». И потом опять шепотом: «Первая и вторая палатализация, страницы такие-то и такие-то». Я понимала, что худо будет, если он пойдет отвечать последним, когда в аудитории, кроме нас, никого не останется. Но Довлатов не тянул до конца, так что были свидетели тому, что он текст перевел и рассказал про первую и вторую палатализации. Я не сомневалась, что он с заданием справится: умный студент на филфаке, располагающий учебником, словарем и двумя часами времени, может прочесть и перевести что угодно. К тому же требования к студентам-русистам относительно славянских языков были не такие уж высокие.
После этого заместитель декана меня упрекнул: «Я же тебе говорил!» Я сказала: «Да, но он мне ответил». Эта маленькая смешная история позволяет судить о противостоянии официозного факультета с факультетом инакомыслящим. В то время уже было четкое понимание того, кто есть кто и кто на чьей стороне. Я распознала в Довлатове, хоть и никудышном студенте, своего, и для меня это был вопрос принципа. Однако этот успешно сданный зачет ему не помог. Кажется, в ту же сессию он был с факультета отчислен. К сожалению, больше нам встретиться не пришлось.