А по вечерам он тонул в глазах Анны. Как Божью благодать каждый раз он заново переживал близость. Для него оставалась восхитительно загадочной игра ее темных зрачков: жар, лукавство, страсть, самоотверженность чередовались в непредсказуемой последовательности. Была Анна и девочкой, и матерью, возлюбленной и ангелом-хранителем. Мишель черпал силы в ее словах, кокетстве, в ее плоти и ее ауре. Его жизненный ритм после заключения брака изменился. Несколько часов сна давали возможность восстановить физический и душевный запас сил. В полночь, после близости с Анной, он поднимался на башню, где его ждал бронзовый стул.
Постоянное созерцание мира обретало все более ясные контуры. То, что прежде виделось в хаотическом беспорядке, теперь обретало стройность. Он позволял себе резкие броски в прошлое и внезапные прыжки в будущее. Бесчисленные нити познания скреплялись между собой в подобие сети. Нострадамус лучше начал понимать, сколь огромную перспективу духа и воли открыл перед людьми еврей Иешуа. Он и Его ученики насаждали не стальные кандалы Церкви, но смиренное углубление в космическую даль, а следовательно, и в собственную историю…
Летом 1550 года, в одну из ночей, сверкавшую звездами, он зачал дух и плоть: вошел в лоно жены и наполнил его, как Млечный путь наполняет чрево Вселенной. Позднее под открытым и ясным пологом мироколицы Мишель поведал жене свой план.
— Многое из того, что я увидел, уже изложено в моих рукописях. Теперь подошел срок, когда многое необходимо обнародовать. Я буду издавать свои сочинения каждый год, чтобы раскрыть людям глаза на их собственные дела и предостеречь их. Но надо с этими сочинениями обращаться весьма осторожно. Если люди начнут понимать, каким даром я владею, или, по меньшей мере, будут догадываться об этом, я смогу сделать следующий шаг. Перед людьми раскроются великие линии становления, то есть нити, которые прядутся не слепой судьбой, но самими земными существами.
Это сообщение Анна приняла без всякого удивления.
— Ты издашь свои труды, — произнесла она и добавила: — Как новая жизнь в моем лоне, расцветет и другая жизнь. Я знаю это, Мишель! Знаю совершенно точно…
Со сверкающими глазами, сдерживая рыдания, Нострадамус заключил жену в объятия. Ни в каких странствиях по десятизвучию он больше в эту ночь не нуждался. Влажный жар Анны значил для него в эти сладкие часы больше, чем все остальное.
* * *
На следующий день Тесье говорил Нострадамусу:
— Лучше всего тебе обратиться к Пьеру Ру в Авиньоне. Как печатник и издатель он уже приобрел большую славу, хотя и занимается этим недавно. Кроме того, — тут Женетт подмигнул ясновидцу, — ему известно значение Розы и Креста. Хочешь, я поеду к нему с тобой? Тем более, что несколько месяцев назад я имел удовольствие познакомиться с ним.