Чердынцев понял, почему капитан так внимательно оглядывал его хозяйство: это был знаток!
— Так тут и живете? И давно? — спросил Малышев.
Голос у него был с хрипотцой, но приятный, добрый. Чердынцев видел, что капитан очень утомлен — наверное, всю ночь ходил на своей амфибии по озеру, — Коржов передавал, что военные начали эвакуацию женщин и подростков на ташбаевское шоссе. И ответил:
— Десять лет.
— Десять? А эти товарищи? — он указал на шедших впереди Каракозова, Галанина и Милованова.
— Ну, эти десять лет назад были еще школьниками! — засмеялся Чердынцев. — Но и у них по три — пять лет ледникового стажа.
— Научная работа? — спросил капитан.
Чердынцеву понравилось и то несомненное уважение, которое прозвучало в его голосе, и тот интерес, с каким он смотрел на приборы, мимо которых они проходили. И невольно вздохнул:
— После обвала еле управляемся со сбором данных. А на этот год был хороший план!
— Да, тут всем не легко! — сочувственно отозвался капитан.
Дети ввалились в дом и сразу повеселели. Во всяком случае, сквозь распахнутые окна слышался громкий гул. Капитан остановился у крыльца, прерывисто вздохнул (еще не привык к высоте, отметил про себя Чердынцев) и вдруг с завистью сказал:
— А хорошо у вас тут!
Чердынцев невольно огляделся. Горы на западе, освещенные ранним солнцем, были розового цвета, на востоке, в тени, фиолетовые. И вода в новом озере — словно расплавленное серебро, а на востоке тоже расплавленное, но золото, а совсем далеко, откуда пришел катер, — как тяжелая тусклая ртуть.
— Но почему никакой зелени? — удивился капитан.
— Три тысячи пятьсот. А луга, что были на той стороне ущелья, затопило.
— Да, высота! А не трудно?
— Привычка. Первое время и ходил и работал с передышками. И вам советую.
— Мне-то еще ничего, я с мотором, — он устало улыбнулся, — а вот солдаты, когда работают веслами, задыхаются.
— У молодых это быстро проходит, — успокоил его Чердынцев.
Шум в доме улегся, и Чердынцев пригласил капитана войти.
В прихожей были кучами сложены детские пальтишки, по росту (кто-то подумал о порядке), в сушилке рядами стояли промокшие башмаки, несколько пар, и Чердынцев успокоился: простуженных будет немного, а в открытую дверь было видно, как Салим, балансируя пиалами, словно фокусник, угощает гостей чаем, компотом, яйцами, пышным хлебом, — всем, что мог приготовить на скорую руку. Дети ели с аппетитом. Две женщины, приехавшие с ребятами, уложили самых маленьких на составленные в ряд стулья и помогали Салиму. Милованов резал хлеб, Галанин и Каракозов таскали из кухни еду. Не было только Ковалева и Волошиной. Ковалев дежурил на рации, а Волошина, видно, скрылась вместе со спасенным ею ребенком в своей комнате.