Найдя колоду дикого меда, спер ее у пчел, доказав им, что фартовый и в тайге на дело ходить не разучился. Набрав стланиковых орехов, насушил их на всю зиму, а потом и ягоды кишмиша, чтоб сахар заменили.
Соорудив себе рогатину, осмелел. И с каждым днем уходил в тайгу все дальше. Но ни человечьего жилья, ни соседей-лесников, ни охотников не встретил ни разу. Хоть бы какой браконьер или беглец-зэк забрел бы по случайности. Но нет, судьба не баловала. Случалось, по три дня, по неделе искал он людей, хоть какую-нибудь тропинку, человечий след. Все напрасно.
Люди будто никогда не жили здесь. И фартового начали мучить кошмары. Он не знал, что это — болезнь одиночества — наказание тайгой. Ее перенести и выжить не всякому по силам.
Законнику казалось, будто кто-то окликает его. Он шел на голос, но попадал в тиски глухомани и чертолома. То слышались шаги. Он бежал навстречу и влетал в болото. То среди ночи просыпался, услышав, как дернулась дверная ручка и кто-то нерешительно топчется на пороге. Фартовый подскакивал, открывал дверь, в избенку врывались ночь и холод…
Законник научился говорить сам с собой. Себя хвалил, когда был в хорошем настроении, материл, когда хандра брала за горло. И каждый вечер жег костер на берегу моря. Высокий и дымный. Надеялся, что проходящее судно заметит и заберет его отсюда. Но напрасно.
Он оброс так, что таежное зверье, признав за своего, перестало пугаться; обносился и оборвался так, что стыдился самого себя. И поневоле научился ставить петли и ловушки, снимать шкуры, отминать их и шить подобие одежды. Неважно, как он в ней смотрелся. Лишь бы не замерзнуть в этой глухомани, в которую его засунул пахан. Его он проклинал день и ночь.
Никто не навещал фартового. Словно простившись с ним, похоронили заживо все — разом. А он жил, себе и всем на смех.
К нему пришли в конце третьего года его жизни в тайге… Он не поверил. Он встретил их рогатиной. Они тоже не узнали его.
— Возьми свои баксы! — услышал он.
Фартовый дико рассмеялся. Он давно забыл, что такое деньги. И для чего они нужны здесь, в тайге? На них ни глотка жизни не купить. И одичавший человек смеялся так, что дрожала тайга…
Почти полгода возвращали его кенты к жизни. Усмехался пахан. Думал, навсегда обломал человека. Никто на его примере не захочет требовать свою долю из общака. Но законник потерял в тайге все. И в пылу очередной попойки бросился на пахана с голыми руками. Некстати тайга вспомнилась. Пахан был начеку. Он не обязан был смотреть на руки. Всякий, кто поднимал на него хвост, сухим не выходил.