— А как твои подчиненные теперь? Разве им ни хрена не будет?
— Не знаю я! Дай Бог самому душу унести отсюда. Уж не до мести. На нее просто нет сил, — отмахнулся сосед равнодушно.
Этот человек чем-то приглянулся бугру барака. И тот приносил ему чай, заваренный на березовых почках, зверобое. А то, растирая в пыль древесный уголь, мешал его в кашицу, заставлял есть, говоря, что эта мерзость выводит радиацию из крови.
Так это было или нет, но через месяц сосед Федьки уже не пугал зэков мертвенной бледностью, живее передвигался, лучше ел и спал.
Архипыч заставлял его есть морошку на болоте, едва тот уставал, не перегружал работой. Сам собирал для него яйца куропаток под стлаником и заставлял есть через силу.
Мужик давился, но ел. Его пичкали чесноком и вареной свеклой. Его берегли от простуд. А он после работы вел табель выходов, подсчитывал заработки каждого и объявлял, сколько кому осталось до воли.
Только о себе молчал, не зная, что его ожидает.
— Освободят тебя, раз из рудника взяли.
— Хрен там! Обязаны были перевести в следственный изолятор, коль дело попало на новое рассмотрение! Если этого не сделали, значит, кто-то срок влепить хочет, оправдать рудник, чтобы самому за следственную ошибку не оказаться на руднике.
— Нет, мужики! Этот выйдет! Нельзя ни за что человека мучить всю жизнь, — возмущался Архипович.
А сосед, просыпаясь ночами, ворочался с боку на бок. Не мог уснуть… О чем думал он? Чего ждал? О чем мечтал? Того не знал никто.
Он мог подолгу лежать тихо, молча, уставившись взглядом в одну точку. Он никого не ругал, ни на кого не сетовал, не винил в своем несчастье. Он молча сносил все, что уготовила ему судьба.
Ни с кем не ругаясь, не споря, жил человек своею жизнью, в полном неведенье. Другие, что крепче его, случалось, плакали. Этот, сцепив зубы, молчал…
Прошло три месяца. Ни одного письма или посылки из дома не получил сосед. Федька делился с ним тем, что получал от кентов. Угощал радушно. Жалел мужика. Тот был предельно щепетилен и не позволял себе объедать соседа. Не пользовался его добротой. Если и возьмет курева — не больше папиросы. Колбасы — лишь один кружок, чтобы от запаха вовсе не отвыкнуть.
И вдруг вечером за ним пришел оперативник. Позвал к начальнику зоны. Срочно. Ничего не стал говорить, зачем понадобился человек под самый отбой.
Зэки насторожились. Ждали нетерпеливо, поминутно выглядывая за дверь. Беспокоились за человека. А тот, едва волоча ноги, пришел через полчаса. Рот от уха до уха в улыбке растянул. Глаза глупыми слезами залились.
— Воля! Завтра утром ехать надо! — говорил мужик, теряя голову от счастья.