- Дело, притом, простое. Стучать ни на кого не надо, просто расскажи вот товарищу историю про этого вашего... черного лоха или как там?
- Черного терпилу, - быстро отозвался мужичок.
- Неважно. Давай, видишь, товарищ слушает.
- Это я с удовольствием, - мужичок легонько кивнул, - только сразу вас, гражданин незнакомый мне начальник, предупреждаю - это, как бы, байка. За что купил, за то и продаю...
- Не тяни кота за хвост, - не выдержал Казанцев.
Мужичок гневно сверкнул очками в его сторону, но ничего не сказал и повернулся к Марату.
- Зимой эта история случилась, - начал он, - жил себе один мальчик. Лет за тридцать ему уже было, мальчику. Женщин он не знал, с мамой жил. А мама у него больная была, приступы у нее случались. И, чтоб не сыграть в ящик, ей колеса специальные нужно было глотать. И вот как-то в ночь, случился у старушки очередной приступ. Бежит ее сыночек за таблетками, глянь - а коробочка-то пустая. Кстати, замечу я, что колеса те недешевые были. Деньги у них кой-какие водились, но ими всеми маман заведовала, навроде казначея. Но раз такое дело, то старуха без пререканий тысчонку отслюнявила из загашника. Мальчик быстро оделся, два полкуска в карман запихал - и - бегом в аптеку. А время-то позднее... - мужичек подмигнул Марату и дряблым фальцетом протянул: 'Гоп-стоп, мы подошли из-за угла, гоп-стоп, ты много на себя взяла...'. Казанцев демонстративно вздохнул, мужичек осекся, пожал плечами и продолжил:
- В общем и в целом - не подфартило мальчику. Если бы он вдумчиво все разъяснил, может, ушел бы целый и с бабками. Мать, знаете ли, для любого человека - святое. Отмороженные - не в счет. Но мальчик-то был... в некоторых, с разных сторон близких и вам и нам кругах, таких людей тюльпанами кличут... вот сей тюльпан и распустился. В коленях ползал, чуть не ботинки целовал - умолял отпустить его за лекарством для больной мамочки. Так из себя людей вывел, - мужичок покачал горестно головой, - так их расстроил, что отметелили они валета по полной, пока тот лежать не остался. Через полчасика мальчик от мороза прочухался и, поскольку до аптеки было уже недалече, побежал туда. Вот только без денег, без пальто, да еще и с таким паспортом разукрашенным его никто и слушать не стал - выпинули на улицу и пригрозили нашей славной доблестной полицией. Мальчик побег домой за бабками, а там его маман без колес своих уже, образно выражаясь, ласты склеила. Но перед тем, как окочуриться, успела пару строк любимому сыночку черкнуть. Дескать, прости меня, сын любимый, что свободы тебе не давала, а я тебя, дескать, прощаю, что в самый нужный момент ты с деньгами смылся. Пропивай их, любимый мой, на здоровье, и ни о чем не жалей. Сволочное, короче, письмецо, с подковыркой. Мальчик от такого расклада окончательно умом повредился, да тут же, на крюке от люстры и подвесился. Когда от их квартиры штынять начало, соседи куда надо позвонили. МЧС приехали, дверь выставили, носы позатыкали, проморгались - глянь - лежит на полу старуха, уже наполовину растеклась, а над ней ее сыночек висит - свеженький, будто полчаса тому подвесился. Поудивлялись они, но не сильно, потому как люди бывалые, и не такое видали. Жмуров оприходовали, свезли в морг. А наутро - опа - недостача. Пропал жмур. Нет мальчика, куда делся - непонятно. Да вот только с тех пор ходит ночами лошковатого вида валет по дворам, ищет того, кто его тогда стопнул. И, пока не вернет он свои две пятихатки, не будет ему покоя. А тех, кто его обработать пытается, находят поутру мертвыми. Вот такая история.