Надя увидела этих хуторян, над которыми нежданно нависла опасность, и только тут до ее сознания по-настоящему дошло все значение того, что она — член ревкома, заместитель председателя. Только тут всем сердцем почувствовала, что забота, тревога, ответственность за судьбу всех этих людей лежит в первую очередь на ее плечах. И хуторяне, как бы лишний раз подтверждая это, все разом обернулись к ней, замолчали, когда она подошла.
— Я думаю так… Я сейчас быстренько съезжу в станицу, в ревком, выясню, а вы пока налаживайте подводы, — сказала Надя, поздоровавшись, чуть смущаясь под вопрошающими взглядами людей, значительно старше ее. — Семена Яковлевича дома нет. Но мы так и сделаем. Чтобы быть наготове. Ничего же точного пока…
— Альсяпинцы говорили: «К утру ждите», — мрачно вставил дед Парсан. — А то, мол, и ночью как бы не пожаловали. Сатаилы, погибели на них нет!
— Им законы не писаны. Приготовимся, а там видно будет. Я медлить не стану, сейчас же… — Надя увидела через раскрытую калитку Мишку, что-то мастерившего во дворе, и заторопилась к нему, повторив хуторянам — Так на этом давайте и порешим: собирайтесь пока.
Хуторяне еще поспорили немного, пообсуждали — куда деть поросят, кур, как вести корову, которая на привязи никогда не была, и начали расходиться, когда мимо них на Федоровом строевом прорысила Надя.
До позднего вечера Матвей Семенович возился во дворе: воловью арбу, недавно сделанную Алексеем, подкатил к крыльцу, конную повозку тщательно осмотрел, сменил чеки, облил водой рассохшиеся колеса; вдвоем с Настей выгребли из амбара остатки зерна: мешки с пшеницей взвалили на арбу, просо и ячмень спрятали на гумне.
Старик делал все это, а душа его к этому делу не лежала, противилась. Ему все казалось, что вот Надя приедет и скажет: «Разгружайся, батя! Прогнали кадетов!» Но время шло, а Нади все не было. Давно уже вернулся Мишка, предупредивший Федюнина, уже вылиняла в небе позолота зари и настала ночь, на редкость светлая, лунная.
В такую ночь звенеть бы в улицах гармошкам! Но хутор притих, затаился, как несколько недель назад, когда он был на военном положении. Только за тишиной во дворах скрывалось разное; по-разному эту ночь встречали хуторяне: кто в смятении и суете; кто с радостью, в нетерпеливом ожидании избавителей, то есть кадетов; а кое-кому думалось, что им безразлично, появятся здесь кадеты или нет.
К Парамоновым еще раз пришел дед Парсан, с мешком на горбу. Матвей Семенович стоял у калитки, поджидая Надю. Дед Парсан, хрипло дыша, опустил мешок, отер подолом рубахи лицо и просительно сказал: