- Я её специально от посторонних глаз спрятал, - пояснил официант. - А то попадёт мне.
- Не беспокойтесь, - утешил его Атилла. – Вы и глазом моргнуть не успеете, как все эти яства исчезнут в наших желудках без всякого следа. Ни один криминалист не придерётся. За свободу! - поднял рюмку он.
Выпили, и Серега вдруг поймал себя на ощущении, что водка, по обыкновению своему, не просится наружу, и вроде даже как бы приятная на вкус.
«Не расплатимся!» – отчаянно пронеслось у него в голове.
Но внимательный Шнырь, от которого ничего не могло ускользнуть, пообещал:
- Всё в порядке, студенты! Сегодня урки гуляют и платят по счетам. На брудершафт!
Переход на «ты» дался легко, несмотря на заметную разницу в возрасте. Серега окончательно осмелел и стал выспрашивать родословную у новых знакомых. Тут, к сожалению, похвастать им оказалось нечем.
- Детдомовские мы, - пожаловался Атилла. - Ни кола, ни двора. Справка вот только об освобождении да все четыре стороны света.
- А в городе у вас знакомые есть?
- Нет. Мы здесь впервые. Проездом.
Серега хлопнул салфеткой по столу.
- Теперь есть! - с пафосом заявил он. - В общаге всем места хватит!
После этих душевных слов он был немедленно расцелован прямо в губы.
Вечер завертелся в развязно-весёлом ключе. Шнырь тренировал официанта, Атилла травил правдивые байки из лагерной жизни, а Серега с Толяном едва успевали проглатывать многочисленные тосты. В голове становилось легко и просторно, как на складе шапок-невидимок.
Аналогичные метаморфозы происходили и с остальными посетителями «железки» — по мере всеобщего опьянения зал превращался в балаган. Знакомства и спонтанные братания чередовались выяснениями осложнённых отношений, женщины казались доступнее и привлекательнее, лица окружающих — милее, да и вообще, распутный и соблазнительный мир выставлял напоказ свои самые замечательные округлости.
Вокально-инструментальный ансамбль, скучавший в начале программы, теперь гремел без продыху. К нему то и дело подходили разгорячённые граждане, совали купюры и просили спеть что-нибудь именно для них, как будто от этого мелодии становились слаще. Руководитель коллектива украдкой забирал гонорар и провозглашал:
- А сейчас для нашего гостя из солнечного Тбилиси прозвучит народная песня «Сулико».
В перерывах между горными мелодиями проскакивали и «Поворот», и «Кто виноват», но Кавказский фольклор со всей очевидностью преобладал. Оно и понятно — у малочисленной интеллигенции быстрее кончились сбережения, а у студентов такая статья в бюджете не предусматривалась вовсе. Апогея события достигли, когда ансамбль подряд три раза исполнил лезгинку и, словно устыдившись жадности, замолчал.