— Рабство — зло, — произнес брат Айден мягко. — Законом рабство не запрещается, как ты сам знаешь, но ты спросил меня, что хорошо, а что дурно. Моих собратьев со Святого острова, тех, что не изрубили на куски, продали в неволю. Да твоих же собственных детей, Джайлз, забрали в рабство, и вернулись они к тебе лишь чудом. И как после этого ты хочешь владеть другим человеком?
Потрескивал огонь в очаге, ветер трепал соломенную кровлю. Отец пристыженно потупился.
— Наверное… наверное, уже не хочу, — буркнул он.
— Па, ты же обещал! — внезапно заверещала Люси. — Ты сказал, что купишь мне Пегу, если я буду хорошей девочкой! А я — была!
— Ах вот в чем, значит, дело, — обронил Бард.
— Джайлз! — охнула мать.
— Мне вправду хотелось завести сыроварню, — оправдывался отец.
— Ты обещал! — рыдала Люси.
— Тише, — промолвила мать, пытаясь оторвать дочку от отца.
Но та с громким плачем вцепилась в него. Джек видел: отцовская решимость тает с каждым мгновением.
— Я же слово дал, — промолвил он, обнимая свою любимицу.
— Вот что я тебе скажу. Я скину цену до сорока серебряных монет, — предложил вождь. Рассуждения брата Айдена его сильно удивили, однако, по всей видимости, ничуть не расстроили. Брат Айден вечно журит людей за какой-нибудь грех — монах, что с него взять!
— Тридцать, — машинально отозвался отец.
— Джайлз, это же приданое Люси! — запротестовала мать.
— Она удачно выйдет замуж без всякого приданого.
— По рукам! — воскликнул вождь.
«Кто-нибудь, вмешайтесь, пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь», — мысленно молил Джек. Он переводил взгляд с брата Айдена на Барда, а те смотрели на него. Внимательно, не отрываясь. Дескать, его дело, не чье-нибудь. Перед мысленным взором Джека возникла картина: Люси закатила истерику во время обряда «огня бедствия», а Пега взяла свечу в свои руки. И мальчуган вдруг понял, какова его роль.
— Я покупаю Пегу за тридцать один пенни, — объявил Джек. — Чтобы дать ей свободу.
Бард и брат Айден заметно расслабились.
— Что? — взревел отец. — Откуда у тебя такие деньги?
— От викингов. Я закопал монеты под полом римской виллы.
— Ты солгал мне? Ты припрятал деньги для своих собственных корыстных целей?… Ты мне не сын больше, бессовестный щенок!
— Я тебе не лгал, — устало проговорил Джек. — Но ты мне все равно не поверишь.
Мальчик весь дрожал от нервного напряжения. Голос его срывался, сердце замирало, однако отступать он не собирался.
— Сей же миг вон из моего дома! — в ярости заорал Джайлз Хромоног. — И чтоб больше не возвращался!
— Па, ты же обещал! — заревела Люси. — А я-то так хорошо себя вела!