Анна сидела в кресле, поджав под себя стройные ноги, с электронным журналом в руках, разглядывая картинки и заголовки и то и дело бросая взгляды на Ника – она любила наблюдать за тем, как он мастерит.
Заменив испорченный чип, дающий жизнь рукам и ногам куклы, Ник занялся электронной начинкой головы.
– Ник, – позвала Анна.
– Что? – отозвался он, не прерывая работу.
– Я хочу тебя кое о чем спросить. Только, пожалуйста, не сердись.
Ник глянул на жену из-под бровей и улыбнулся.
– Ты меня пугаешь, – весело сказал он и снова опустил взгляд на куклу. В руках у него были микроинструменты, и он чувствовал себя немножко механиком, немножко хирургом. В сущности, так оно и было.
Анна посмотрела на куклу и вдруг спросила:
– Ник, ты когда-нибудь думал о ребенке?
– О каком ребенке? – не понял он.
– О нашем. О том, которого мы могли бы родить.
Ник остановился. Внимательно посмотрел на жену поверх головы электронного мальчугана и сказал:
– Нет, не думал.
– Почему?
– Потому что меня все в тебе устраивает.
– Разве это причина?
– Конечно. Мы с тобой любим друг друга, и у нас все в порядке.
– Но ребенок…
– Ребенок – это клей, призванный склеить брак, который трещит по швам. – Ник улыбнулся и добавил, смягчив голос: – Милая, нам с тобой клей не нужен, мы и так прочно друг за друга держимся. Я ведь прав?
Анна на секунду задумалась, затем улыбнулась и кивнула:
– Да. Ты прав.
Казалось, она проговорила это с облегчением.
– Чему это ты улыбаешься? – с напускной подозрительностью спросил Ник.
– Твоим словам. Ты развеял мои опасения. Я тоже никогда не помышляла о ребенке, а сейчас вдруг подумала: что, если со мной что-то не так? Женщине ведь полагается мечтать о ребенке. В этом – ее призвание.
– Это может быть призванием для собаки или кошки, – возразил Ник. – У человека призвание другое, в этом можешь не сомневаться.
– Значит, со мной все в порядке?
– В полном, – ободряюще произнес Ник.
– И я не думаю о ребенке просто потому, что мы с тобой слишком сильно любим друг друга, верно?
– Верно.
– И наш брак самодостаточен?
– Абсолютно.
Ник соединил контакты и пустил проверочный импульс. Носатый мальчуган открыл глаза, посмотрел на Ника и проговорил невнятным электронным голосом, мало похожим на голос живого человека:
– Коми тюа, ото-сан![3]
– И тебе того же, – пожелал парнишке Ник.
Кукла похлопала глазами, затем повернула голову, взглянула на Анну и, растянув резиновые губы в улыбке, громко произнесла:
– Мама, ватаси ва аната но ски![4]
Анна слегка побледнела, но Ник этого не заметил.
– Ты, безусловно, прав, – сказала она. – Но когда-нибудь нам все равно придется это сделать.