– Зачем?
– Затем, что так принято. Продолжение рода, и все такое. Разве это не достаточная причина?
– Для зверей – возможно, – продолжил гнуть свою линию Ник. – Но мы с тобой не звери. Или точней – не только звери. Мы с тобой – пневматики, существа с душой, и значит, после смерти мы попадем в Рай. Разве тебе не нравится такая перспектива?
Длинноносый мальчик, который явно прислушивался к их разговору, вдруг спросил, перейдя на незнакомый язык:
– Mom, I have become a living boy?[5]
Анна наклонилась, протянула руку к мужу и легонько взлохматила ему волосы:
– Болтун ты, а не пневматик. А как же древний Бог Яхве? Он ведь, кажется, сказал: «Плодитесь и размножайтесь!»
– Это он сказал, не подумавши.
– Уверен?
Ник поцеловал ее руку:
– Да.
– Ну, тогда я спокойна.
Анна снова откинулась на спинку кресла, взяла со стола журнал и погрузилась в чтение.
– I probably will never become a living boy…[6] – проскрипел игрушечный парнишка, и в голосе его Нику почудились нотки неизбывной грусти.
…«Пневматики, – остервенело подумал Ник, глядя в окно вертушки. – Существа с душой… Откуда ей взяться, этой душе, если мне от роду несколько дней? В сущности, я такой же чистый лист, как любой младенец. С той лишь разницей, что не только память, но и само мое существование находится под вопросом».
Странная, бесцветная Область Незавершенного проносилась под автолетом. Монохромная и тусклая, она была похожа на набросок города, сделанный неопытным учеником.
Ник посмотрел на стажера. Денис Савельев выглядел хмурым и сердитым, а очки у него на глазах блестели холодно и отчужденно. Он был явно не в духе.
– Ты был в настоящем Большом Граде? – спросил Ник.
– Да, – ответил Денис.
– Он похож на наш?
– Да. Он ничем не отличается. Только псионики там не воюют с людьми. Они давно смирились со своей участью и неспособны на сопротивление.
– Судя по тому, что Илиона тут натворила – способны.
Ник поднял левую руку и посмотрел на свои пальцы.
«Они не настоящие, – подумал он, как бы заставляя себя поверить в это. – Я вижу их, но они не настоящие. Черт, как такое может быть?!»
Продолжая смотреть на руку, он опустил ее и положил на колено. И рука, и колено показались ему чужими, мертвыми, одеревеневшими. Словно их пересадили Нику от трупа человека, которого он никогда не видел.
Он вдруг представил себе огромную планету, на которой нет ни одного живого существа. Огромные, безбрежные пространства, утыканные корявыми домами, выглядящими как пародии на дома, бесцветными перекрученными деревьями, извилистыми фальшивыми реками, не текущими никуда… Морями наноматерии, тщетно пытающейся изобразить пенистый прибой или нахлест волны на волну… Замершее, неподвижное, пластилиновое море…