– Нет, госпожа, – простонала леди Сабина. Лена дважды хлестнула ее плетью.
– Ты считаешь меня слабой, леди Сабина? – спросила она.
– Нет, нет! – рыдала леди Сабина.
– Правильно, – согласилась Лена и снова пустила в ход плеть. – Я не слабая.
Леди Сабина заливалась слезами.
– Встать прямо! – приказала Лена. – Прямее! – И ткнула ее плетью.
Глотая слезы, леди Сабина расправила плечи. Сразу стало видно, как она хороша собой. Я улыбнулась. Стоит, выпрямив спину, прелестная, соблазнительная – ну точно рабыня.
– С левой ноги, по моему сигналу, – напомнила Лена.
– Да, госпожа, – ответила леди Сабина.
– Пошли! – хлестнув ее плетью, скомандовала Лена.
Вскрикнув от боли, леди Сабина, спотыкаясь, зашагала с левой ноги.
– Быстрей! – Лена стегнула ее еще раз.
– Да, госпожа!
Мы торопливо семенили следом, пробираясь сквозь заросли – то укрытые тьмой, то залитые лунным светом, стараясь не отстать от хозяев – мужчин.
– Не хочу бегать на потеху деревенским парням, – плакала рабыня Бусинка.
– Молчи, рабыня, – отрезала Лена.
– Да, госпожа.
В четырех сотнях пасангов к северо-западу от Ара, в двадцати пасангах к западу от Воскского тракта в селении Табучий Брод, у прочерченной на земле линии стояли рабыни Клитуса Вителлиуса – и я среди них.
Крестьянские парни просто ели нас глазами. Еще бы – такие гибкие, такие аппетитные, и самое главное – рабыни! Не каждый день случается, чтобы такие красотки, да еще наложницы Воина, бегали им на потеху. Мы – рабыни. Поймают нас – должны потешить удачливого охотника.
Вокруг шло бурное обсуждение правил погони. Заключались пари. Кое-кто из парней подошел ближе к линии – рассмотреть будущую добычу.
– Ой! – вскрикнула леди Сабина. Деревенский парень похлопывал ее по ноге.
– Хороша скотинка, – облизнулся он.
– Да, – согласился его приятель.
Другой здоровяк ощупывал меня. Я попыталась было чуть высвободиться, но сопротивляться не смела. Я – рабыня. Высекут.
По другую сторону от Донны, высоко подняв голову, стараясь не замечать тискающих ее крестьянских рук, стояла Марла.
Рабыня Бусинка плакала, закрыв лицо руками. Двое местных парней – один стоя, другой сидя на корточках – глазами и руками изучали ее тело – так же спокойно и невозмутимо ощупывали бы они любую другую домашнюю скотину.
Но вот они подошли ко мне. Я закрыла глаза. Они не церемонились. Пожалуй, с телкой боска обошлись бы и то понежнее. А я? Я всего лишь рабыня.
Вот бы броситься на них, выцарапать глаза! Нет, нельзя. Могут высечь, а могут и убить. Ничего удивительного, что на Горе послушные рабыни. Непослушных просто уничтожают. На мгновение вспыхнувший в душе порыв к мятежу испугал меня. Да что это со мной? Что я, на Земле, что ли? Забыла, что это – Гор? Затмение нашло! Горианским рабыням бунтовать не положено.