– Сними тунику, Дина!
– Да, госпожа. – Стянув через голову коротенькую тунику, я осталась нагишом.
– Подойди к свае и встань на колени к ней лицом. Я так и сделала.
– Ближе. Колени по разные стороны сваи. Прислонись к ней животом.
– Да, госпожа.
– Нравится тебе наш поселок?
– О, да, госпожа!
– Протяни руки по обе стороны столба. Ладони вверх. Скрести запястья.
Я послушно выполнила приказ.
– Ты счастлива здесь?
– О, да, госпожа!
– Хотела бы ты уйти из нашего поселка?
– О нет, госпожа! – заверила я. А потом поспешно добавила: – Если только госпоже не будет так угодно.
Вытащив из складок одежды обрывок веревки, Мелина крепко связала мне запястья по ту сторону сваи.
– Хорошо держит? – спросила она меня.
– Да, госпожа.
Отступила на шаг, оглядела меня и скрылась в хижине. Вскоре вернулась с мотком веревки в руках. Привязала ее конец к моему веревочному ошейнику, отмотала примерно фут и закрепила привязь на столбе, на уровне моей шеи. Остаток веревки свисал со столба на землю.
Я не сводила с нее глаз.
– Ты красивая, – проговорила она. Привязанная веревкой за шею, встать я не могла.
– Очень красивая.
– Спасибо, госпожа.
Я – ее пленница. Голая, стою на коленях, крепко привязанная к столбу.
– В поселок, – сообщила она, – приехал торговец. Знаю. Туп Поварешечник. Редис мне рассказала. Я видела, как он пришел, волоча за собой ручную тележку с длинными ручками, на двух огромных колесах. Внутри тележки – множество полочек, ящичков, в них – всевозможные дешевые товары, а еще – колышки и петли, на которых подвешена всякая утварь, кастрюли, инструменты. По краям повозки – тоже ящички, в них тьма-тьмущая всякой всячины: нитки, ткани, ножницы, наперстки, пуговицы, заплаты, а еще – гребешки, сладости, травы, специи, соль в пакетиках, целебные снадобья. Чего только не было в этой удивительной тележке!
– Я приглашу его взглянуть на тебя, – сказала Мелина.
У меня екнуло сердце. Пока Турнуса нет в поселке, Мелина продаст меня!
– Уж постарайся ему понравиться, сучка, – предупредила она, – а то до конца дней твоих буду сечь!
– Постараюсь, госпожа! – обещала я. Еще как постараюсь! Когда еще выпадет возможность вырваться отсюда? Да я бы все на свете сделала, лишь бы избежать тягот деревенского рабства. Понравиться ему? Понравлюсь! Вот увидит – буду сама покорность, сама чувственность! Вдруг стало страшно. Что он за человек? Мужчины по-разному воспринимают женские уловки. Знать бы наверняка, чего ему хочется! Нет, не угадать. Безнадежно. Ну и шлюха же ты, сказала я себе. Подергала связанные руки. Откуда мне знать, какие женщины ему нравятся? Робкие, скромные – швырнул к своим ногам и изгаляйся? Или похотливые, что так и норовят пустить в ход язык? А может, дерзкие, непокорные, может, ему нравится их укрощать? А что, если он питает слабость к холодным, надменным, презрительным красавицам, что в мгновение ока превращаются в отчаянно корчащихся, жалобно стонущих от мужского прикосновения рабынь? Не знаю. Знаю одно: я должна показаться ему красивой, физически привлекательной. Тут Мелина все предусмотрела. Ума ей не занимать, да и практической сметки – тоже. Девушка красивее всего нагая, в ошейнике или на цепи. Вот она и поставила меня на колени, в позу покорности, и связала. И теперь я стою прижавшись животом к столбу, обхватив его руками, широко расставив колени. Взглянув на стоящую в такой позе женщину, мужчина не сможет, пусть подсознательно, не почувствовать ее открытости, уязвимости, не сможет не ощутить себя ее властелином, могучим и неотразимым. Все продумала, до мелочей: связанные ладони, руки, будто в объятиях охватившие столб, свисающая с шеи длинная веревка – связывай рабыне руки за спиной и веди ее, точно самку табука, куда душе угодно. Можно к тележке привязать – и босая, обнаженная, я побреду за ней, взметая дорожную пыль. Да, ума Мелине не занимать.