Поплавский не обиделся. Его часто уличали в откровенном вранье, потому он был равнодушен к обвинениям. Главное - захватывающая история. Интрига, веселое приключение. Из которого герой-рассказчик всегда выходит победителем.
- Нет. Не служил я ветеринаром. Я ухаживал за зверями. Слушайте. Большое круглое здание, как цирк. В середине арена, а вокруг клетки. У арены столбы и на них на цепях попугаи. В клетках - тигр, потом этот, в пятнах, - как его? - да! леопард, дикая африканская кошка, рысь, гиена, обезьяны. Звери по очереди выходили из клеток и гуляли по арене, катались в песке. По свистку зверь уходил в свою клетку - так были приучены. Иногда надо было свистеть несколько раз. Клетки были разделены на две части двойными дверьми на пружинах. Прежде чем входить в клетки, надо принять горячий душ, вытереться хорошо, посыпаться тальком, надеть шелковую пижаму.
- Пижаму? - недоверчиво ухмыльнулся Горгулов.
- Пижаму! - вдохновенно продолжал Поплавский. - Сначала я молился, перед тем как войти.
- Ты? Молился? Ну, это ты, брат, врешь!
- Молился, - упрямо повторил Поплавский и нахмурился. - Сначала молился, а через месяц привык, входил напевая. Предлагал зверю удалиться в другую половину. Так и говорил: не хотите ли, господин леопард, перейти в соседнее помещение? Чистил, потом оставлял еду и захлопывал дверцы. А когда зверюга приходил к еде, то чистил вторую половину. Самая поганая - рысь. Она меня поранила... Но скажу честно - привыкнуть нельзя. Всегда остается страх. Даже не страх, а. напряжение.
Он сунул в рот папиросу. Стал искать спички. Пьер вспомнил о зажигалке, которую ему подарила Гала, нащупал в кармане, подал поэту.
Поплавский прикурил, осмотрел зажигалку, поблагодарил кивком и вернул артисту.
- Наверно, женщина подарила. А? Угадал?
Пьер улыбнулся.
- Ну, а дальше? - не отставал Горгулов.
- Дальше? А... У меня были две комнаты с отдельным входом с улицы. Раз вечером пришли ко мне Куприн и Лазаревский. Оба сильно выпивши. Ну, еще добавили. Повел показывать зверинец. Куприн любит животных, горевал, что они в клетках. Уговорил выпустить обезьян. Те стали носиться и потом расселись по деревьям. Потом некоторые забрались в дом. Мы стали есть борщ. Одна из обезьян села к Куприну на плечо, и он обрадовался. И когда нес ложку в рот, она ее перехватывала к себе. И так он: одну себе, одну - ей. Жалко, говорит, что фотоаппарата нет. Потом Куприн стал просить: «Боря! Выпусти тигра! Что тебе стоит - пусть погуляет... Помнишь, у Андреева: „Проклятие зверя”? Ну выпусти!» Я спьяну согласился. Переоделся и вошел к тигру в клетку. А тот посмотрел на меня с таким удивлением, такими странными глазами, так посмотрел! Весь мой хмель выскочил! И я быстро вышел и вернулся к Куприну и Лазаревскому... Вдруг раздалось рычанье тигра! Могучее! Жуткое! Грозное! Этот страшный зверь «в нощи» напомнил мне, что есть ад и сатана! Обезьяны быстро перебрались на верхушки деревьев, а старый попугай стал кричать: «Мерд! Мерд! Мерд!»