— Иди, иди…
Она заплакала, понимая, на что он решился ради нее и что его ждет.
— Let's go! — твердила она, и тянула его, тормошила, стараясь увести и отчаиваясь от своего бессилия.
— Прощай, — сказал он — одно из немногих слов, которые она знала.
Джуди стала медленно подниматься по лестнице, брела, оглядываясь, он стоял внизу, глядя вслед, а потом вдруг исчез: когда она в очередной раз обернулась, его уже не было. Она даже не узнала его имени, чтобы помянуть в молитве.
Плача, Джуди выбралась из подвала и, не видя ничего от слез, как слепая, пошатываясь, брела по улице под удивленными взглядами прохожих, пока не догадалась взять такси.
Бирс ухаживал за ней, словно за ребенком. Он понимал, как ей досталось, и делал все, чтобы она поскорее забыла и пришла в себя. Он не покидал ее ни на минуту: она боялась оставаться одна, страх, что за ней явятся вновь, не давал ей покоя.
Хартмана после ранения отвезли в госпиталь. Ему предложили отдельную палату, но он отказался и попросил, чтобы его поместили вместе с раненым альбиносом, которого он вытащил из воды.
Хартмана прооперировали. Бирс справился по телефону, узнал, что операция прошла удачно, но еще раньше Джуди известила Аню, та помчалась в больницу и, не раздумывая, стала исправной сиделкой.
Спустя несколько дней Бирс и Джуди навестили Хартмана в палате.
— Хай! — приветствовал их Стэн и, бледный, обессиленный, улыбался кротко, сидя на хирургической кровати и опираясь спиной на подушки.
— Здравствуй, Стэн, — ответила Джуди, и вдруг ее словно током ударило: она вздрогнула и уставилась на лежащего у другой стены альбиноса.
— Это он! — прошептала она чуть слышно и всплакнула слегка — на радостях, что он жив, и в горести, что он ранен.
На кровати лежал молодой альбинос, который ее спас. Он же спас Хартмана, и выходило, что Бирс ошибся: он надеялся, их двое в подземном гарнизоне — один спас Джуди, другой — Хартмана, но оказалось, это один человек — один на всех.
Наверное, его можно было определить в безумцы. Таящийся от всех, окруженный смертельной опасностью, без проблеска надежды, замкнувшийся в себе, рискующий на каждом шагу, а главное — немыслимо одинокий, он не поддался стаду, его богам, и один — один! — противостоял тупой удушающей силе.
— Спасибо тебе, — Бирс пожал ему руку. — Ты сделал что-то невероятное!
— What is your name?[14] — спросила Джуди, а Бирс перевел.
— Марксэн, — ответил альбинос.
«О Боже! — подумал Бирс. — Маркс-Энгельс! Никуда от них не скрыться!»
Джуди поцеловала раненого, было заметно, как он оробел и смутился.
— Что с ним? — спросил Хартман, а Джуди растерялась и не знала, как быть.