– Мне очень не хочется этого делать, но, учитывая эту занозу в заднице нашего шефа, не считаешь ли ты, что нам следует позвонить…
– Да, – согласился я, раздражаясь при этом меньше обычного.
Через десять минут на подъездной дорожке мы увидели фургончик без опознавательных знаков: у Денбери хватило сообразительности отказаться от служебной машины с кричащим логотипом бригады теленовостей. Благодаря изгибу улицы и мощным деревьям мало кто мог заметить нашу действующую с оглядкой группу. Она привезла с собой Зипински, Миниатюрный оператор явно старался держаться подальше от нас с Гарри и для – начала установил свой штатив в конце дорожки, видимо решив снять общий вид дома в качестве фона.
– Так, значит, мы эту пленку пока придержим? – спросил Зипински у Денбери.
– Пока придержим, – ответила она. – Сними пока просто дом. Если другого ничего не будет, позже может, понадобиться.
– Это имеет какое-то отношение к тому помешанному, о котором ты мне говорила? – спросил Зипински. – Помешанному на предметах искусства?
– А вот об этом нам сейчас расскажут эти ребята. Верно, джентльмены?
Гарри тяжело вздохнул.
– С Карлой все в порядке?
– В моей крепости она в полной: безопасности и в сиделке не нуждается.
Зипински снял нас с Гарри, стоящими снаружи. Сопровождать нас внутрь репортеры не имели права, поэтому мы вошли в дом одни. Денбери, разумеется, это не обрадовало, но закон она знала.
– Я хочу получить полный отчет, – крикнула она нам вслед.
В офисе Койла Гарри занялся письменным столом, а я проверил содержимое шкафа с папками, просмотрел стопку бумаг на стуле. Так или иначе все они были связаны с деловыми переговорами, и, заглядывая в них, я конечно же нарушал привилегии отношений между адвокатом и его клиентом. Беглый взгляд на документы мне ничего не дал. Ничего имеющего отношение к искусству.
– Карсон, – тихо позвал Гарри, сидевший за столом Койла, – Здесь кое-что есть.
Я отложил очередную папку в сторону и подошел к нему. Гарри указал на плоскую квадратную коробку, примерно тридцать на тридцать сантиметров, из прозрачного плексигласа. Она лежала в верхнем ящике стола, и к ее крышке скотчем был прикреплен небольшой белый конверт.
Гарри облачился в резиновые перчатки и достал коробку из ящика. Внутри нее находилась картина, на которой коричневой краской разных оттенков был изображен череп в сверкающих бликах и крошечных красных, разной степени яркости, причудливо изгибающихся прожилках похожих на червей, что придавало его trompe l'oeil[27]глубину и объемность. Изображение было просто сверхреальным. Казалось, что череп можно взять в руки и прочесть ему известный шекспировский монолог. Гарри аккуратно положил коробку на стол и открыл белый конверт. На открытке, размером примерно десять на пятнадцать сантиметров, было три абзаца печатного текста.