Картина была единственным, что мы взяли с собой из офиса Койла, поскольку техника ее написания и композиция соответствовали фрагментам, которые мы нашли в комнате Мари и трейлере Хейди. Узкие полномочия ордера на обыск не позволяли нам снять планшеты со стен офиса Койла; им недоставало прямой связи с нашим делом. Взглянув на них еще раз, я с трудом сдержал дрожь: между маской Фориера и черепом Гекскампа я словно заглянул в тревожную и мрачную утробу мироздания.
Гарри положил коробку с картиной в пакет. Мы вышли наружу и направились к краю лужайки, где в плотной тени магнолии нас ждали Денбери и Зипински. Денбери рванулась к нам. Борг так и остался стоять позади своей камеры, закрепленной на штативе. Вероятно, он все-таки опасался приближаться к нам с Гарри.
– Что вы нашли? – спросила Денбери.
Гарри протянул ей коробку.
– Господи, – прошептала она. – Как фото с того света. Зипински тоже взглянул и нахмурился.
– Я почти чувствую запах разлагающегося мяса. Можно это снять?
Гарри хотел было сказать «нет», но остановил себя. Данный случай ничем не отличалась от прочих, когда репортеры снимают копов, собирающих вещественные доказательства по расследуемому делу.
– Ладно, давай, – проворчал он.
– Станьте здесь и покажите ее, – командовал Зипински. – Сейчас я сделаю правильное освещение.
Пока Зипински, установив рефлектор, возвращался к камере, ветер разворачивал его так, что он светил Гарри прямо в глаза. Тот жмурился, ворчал и в конце концов сунул картину мне.
– Давай, Карсон, сделай это. Я только что назначил твою физиономию официальным лицом для всех плакатов отдела ПСИ.
Теперь свет бил мне прямо в глаза. Наконец Зипински удалось зафиксировать прибор, и, уставившись на мигающую красную лампочку на камере, я ждал, когда он отснимет нужное количество пленки. Через несколько секунд он сказал:
– О'кей. – Я вернул картину Гарри, и он направился с ней к машине.
У Денбери зазвонил телефон. Она говорила с кем-то про аварию мотоцикла на шоссе 1-95, про то, что на этой неделе она уже была на двух авариях, что кто-нибудь другой, черт возьми, мог бы съездить туда. Идя по дорожке, она продолжала препираться с кем-то на другом конце связи. А как насчет того, чтобы это сделал кто-то из этих чертовых постоянных корреспондентов, если они еще помнят, как это вообще делается…
По интонациям в ее голосе я догадывался, что она, кажется, победила.
– Черт, сейчас уже, наверное, градусов тридцать пять, – сказал Зипински. Он вытащил из-за пояса штанов край рубашки и вытер им вспотевшее лицо. Живот у него был волосатый, как у орангутана. Он повесил свою бейсболку на камеру и вытер лысеющую голову. Фунт явно хотел заговорить со мной, но отвел глаза в сторону.