– Родимое пятно, диаметром приблизительно около трех сантиметров, слева на затылке, чуть ниже линии волос… – Он взглянул на меня. Я кивнул. – Очень убедительно.
Неожиданно все становилось на свои места. Работа на ферме была тяжелым физическим трудом на свежем воздухе, в результате которого ее ладони стали грубыми и мозолистыми, а руки и ноги – крепкими и мускулистыми.
– Надо сообщить в монастырь о том, что произошло, – сказал Гарри. – Мы могли бы туда позвонить, но тут такое дело, что действительно требуется личный визит.
– Можем позвонить копам в Чилтон, пусть они этим займутся.
– Конечно, можем. Так действительно будет намного проще, верно?
Я вспомнил тело на кровати, глядящие на меня крошечные обгоревшие фитильки свечей, немой вопрос «Почему я?», застывший на приоткрытых в финальной агонии губах.
– Сейчас подгоню машину, – сказал я.
– Как долго Мари Гилбо была с вами, сестра? – спросил Гарри.
Настоятельница монастыря Вилла Мадонна сестра Беатрис смотрела вдаль. На глазах ее блестели слезы.
– Более тридцати лет, – сказала она, вытирая щеку ладонью. – Как быстро они пролетели.
Сестре Беатрис, вероятно, было за семьдесят. Глаза у нее были зеленые, как листья дуба у нас над головами а кожа лица обветрилась так, что лишь добавляла возраст. На голове ее красовалась густая шапка коротких серебристых волос. Если бы я не знал, что она монахиня, то по ее мешковатым, выцветшим джинсам «левайс» и белой хлопковой рабочей рубахе мог бы решить, что она какой-нибудь ковбой из Оклахомы на пенсии. Когда мы приехали сюда пятнадцать минут назад, она по нашим лицам сразу все поняла и сказала: «Давайте выйдем на улицу. Не хочу, чтобы печальные вести оседали на этих стенах».
Она провела нас через большое главное здание на просторное заднее крыльцо под навесом из теса. Перед нами был цветник – неистовая палитра из белых, желтых и пурпурных полевых цветов. За ним расстилался луг, заканчивавшийся рощицей персиковых деревьев. В отдалении две женщины занимались ремонтом ограды: одна держала столб, другая прибивала к нему проволоку. Вокруг них суетилось с десяток коз. Некоторое время я смотрел на этих животных; они выглядят счастливыми, подумал я, насколько счастливыми могут быть козы.
– Я не знаю, как у вас происходят такие вещи… – запинаясь, начал Гарри, после того как сестра Беатрис поведала нам о годах, проведенных Мари Гилбо в монастыре. – Она пришла к вам сразу после школы или колледжа?
Сестра Беатрис сидела в кресле-качалке, а мы с Гарри – на большой деревянной скамье. Каждые несколько секунд она закрывала глаза, словно стараясь отгородиться от того ужаса, который мы принесли в это мирное убежище.