Он почувствовал досаду, но через секунду нашел выход.
– Принц Ашаргин, – сказал он, – имеет настоятельные причины для разговора с Мадрисолом и поэтому принимает условие, но без последствий.
После этого долго ждать не пришлось. На экране появилось худое, аскетичное лицо Мадрисола. Казалось, Мадрисол похудел еще сильнее с тех пор, как он разговаривал с Гилбертом Госсейном.
Секретарь Лиги заговорил первым:
– Вы предлагаете капитуляцию?
Вопрос был столь нереалистичен, что поверг Госсейна в изумление. Мадрисол резко продолжил:
– Надеюсь, вы понимаете, что компромисса быть не может. Вся правящая верхушка Великой Империи должна предстать перед военным трибуналом Лиги.
Вот фанатик! Госсейн без иронии ответил:
– Сэр, вам не кажется, что вы делаете опрометчивое предположение? Нет, это не предложение о капитуляции. Причина моего вызова возможно удивит вас. Дело, которое я собираюсь изложить, известно вам. Я настоятельно прошу вас не упоминать имена и названия, поскольку все, сказанное мной, немедленно будет доложено Энро, и любая опрометчивость с вашей стороны может привести к катастрофическим результатам.
– Да, да, продолжайте.
Но Госсейну этого было недостаточно.
– Вы даете слово? – спросил он. – Слово чести?
Ответ был холодным.
– Честь не входит ни в какие отношения между законной Лигой и преступниками. Но, – добавил Мадрисол, – конечно, я не скажу ничего опасного для дружественной планеты.
Именно этого обещания и ждал Госсейн. Но даже теперь он никак не мог решиться. Воспоминания Ашаргина об уничтоженных звездных системах словно сковали его язык.
Если Энро догадается, о какой планете идет речь, он может что-нибудь предпринять. Достаточно одного подозрения. Пока что Венера была ничем не примечательной планетой, одной из тысяч, и пока она останется для диктатора таковой, возможно венерианцы сумеют спастись.
Голос Мадрисола был нетерпелив.
– Я прошу вас перейти к делу.
Еще раз Госсейн повторил про себя приготовленные слова – и ринулся словно в омут. Он напомнил Мадрисолу о вызове, сделанном несколько недель назад и о его просьбе.
– Что-нибудь сделано? Мадрисол нахмурился.
– Кажется, я смутно вспоминаю, о чем речь. Наверное, кто-нибудь из моих помощников занялся этим делом.
– И что? – напряженно настаивал Госсейн.
– Секундочку. Я разузнаю.
– Осторожно, – предупредил Госсейн. Губы Мадрисола сжались, но он кивнул. Он вернулся меньше, чем через минуту.
– Нет, – сказал он. – Еще ничего не сделано. Госсейн посмотрел на него внимательней. Он еще не до конца поверил последним словам секретаря. Положение Мадрисола предполагало значительное количество персонала, чтобы столь быстро выяснить состояние этого дела. Но Госсейн вспомнил, как краток был тот, когда он звонил ему с Венеры. Так что, возможно, Мадрисол сказал правду. К сожалению.