— Ты о чем, о какой победе говоришь?
— Ну, я имею в виду, помочь им навести здесь элементарный порядок и покончить с бандами, чтоб жизнь стала человеческой.
— Мы её уже проиграли. Однажды спросили у Конфуция, в чём состоит управление государством и он ответил: «Это когда достаточно еды, достаточно оружия и есть доверие народа». А что из названного можно первым исключить? — спросили его снова. «Можно исключить оружие, можно исключить еду. Смерти издревле никто не может избежать, когда ж народ не верит, то не устоять». — Ромашов посмотрел на Азата, — война с народом бессмысленная штука и всегда обречена на поражение. В Афганистане молодое население, старики умирают рано, а детей рождается в семьях много. Молодой организм бурлит и хочет кушать. Их максимализм победить трудно, он полный энергии. Если эта энергия по крупицам складывается в один вектор, сломать такой напор невозможно. И не надо забывать, что перейти из феодализма на путь социалистического развития за несколько лет, как этого добиваются партийные советники, не реально. Что дала национализация земли, борьба с исламом, с привилегиями латифундистов, чиновников? Это как в России в семнадцатом году. Революция поэтому и произошла. Страна была аграрная, восемьдесят процентов крестьяне, детей рожали много, земли для прокорма не хватало. У моей бабушки, например, было одиннадцать братьев. Вот и посчитай, на отца и мать двенадцать душ молодёжи, старики долго не жили. Медицина ещё не та была. И это было почитай в каждой семье. Помещик землицей владел, а эти перебивались с хлеба на квас. А голод — не тётка, вот и пошли власть на вилы одевать. А дворянство вместо того, чтобы помочь монарху решить эту проблему, стали ему палки в колёса ставить, бомбистов подкармливать. Ну и доигрались, что бабы на парижских панелях оказались. Вот, если бы после революции большевики отдали землю, как обещали, да направили эту энергию на развитие экономики, мы бы знаешь, где сейчас были?! А власть бездарно душила эту молодую энергию, строили лагеря да рыли никому не нужные каналы.
— Так ведь не без помощи нашей организации, — пошутил Азат.
— Это не важно, какая организация к этому приложила больше руку — общий настрой у людей такой был. Я после выпуска в пятидесятых годах попал служить в Сибирь, простым опером: в мои обязанности входило контролировать бывших сосланных. Со многими подружился, иногда с некоторыми напивались до бесчувствия. Из — за этого мы с первой женой и ссориться, стали. Замечу, что ни один из них не ругал Сталина и ту власть, что его засадила. И как на духу мне сознавались, что сами писали доносы на своих друзей, начальников. Знаешь, как они это объясняли: «Меня просили помочь Сталину и партии уничтожить врагов, я верил и писал». Вот в чём фишка — молодая энергия требовала жертвовать собой, чтобы изменить жизнь. Я скажу так: от непонимания властью, куда деть эту энергию и родились лагеря, где целенаправленно гасили этот переизбыток. В противном случае мог произойти второй взрыв, сильней, чем в семнадцатом, потому как народ почувствовал вкус свободы. Я как — то работал в архиве, искал следы одного человека. След его затерялся в органах Калининской губернии. Взял папочку донесений об арестованных и расстрелянных в Калининской области. За второе полугодие тридцать седьмого расстреляно три тысячи двести человек, из них крестьян две семьсот. Ну, скажи на милость, какой, из крестьянина враг народа? Землепашец, человек вообще далёкий от политики.