Он вспомнил, как он огорчился, когда они не приехали из очередного путешествия. И тут ему вдруг сказали, что они уже никогда не вернутся. Его огорчение сменилось жгучей обидой. Он помнил гнев, который охватил его, когда ему сообщили, что они погибли в пещере на раскопках в Египте. Он ненавидел их за то, что они умерли, за то, что не вернулись домой, как обещали. Поэтому он хорошо знал, что должна была чувствовать его дочь, когда Фрэн ушла из жизни.
Но на себя он возлагал гораздо большую вину: своеволие Джейми на знало удержу. Он и без того редко был рядом с дочерью, а сейчас, выходит, опять должен надолго отправиться за границу. «Даже с хорошей гувернанткой, — размышлял он, — Джейми будет расти, как трава в поле, без любви и привязанности, которые так необходимы в ее возрасте. Кого я обманываю?» — спрашивал он самого себя. Пытаясь воспитывать Джейми, он не мог добиться от нее дисциплины. Он хотел быть с ней строгим, потому что при ее характере она нуждалась в твердой руке, но в конце концов каждый раз она одерживала над ним верх. К несчастью, его непоследовательность только вредила Джейми.
Джейми не проказила умышленно, просто она была живым ребенком. Энергия в ней била ключом, а врожденная пытливость заставляла ее совать нос куда надо и не надо. У него были основания, когда он говорил Гарри Уорнеру, что гувернантка не спасет положения. За последние три года у Джейми сменилось шесть гувернанток, но рассчитываясь, все они объясняли свой уход одним и тем же: они обожают Джейми, она прелестный ребенок, а он отличный хозяин, но за девочкой не усмотришь. Даже Сейди, которая управлялась с хозяйством Линда еще до рождения Джейми, в последнее время тоже начала жаловаться. Линд не винил ее; Сейди состарилась, и с Джейми ей не сладить.
Он взмахнул рукой, отказываясь от предложенных стюардессой напитков. Его взгляд заскользил по знакомым небоскребам, проплывавшим внизу слева.
На подлете к аэропорту Ла-Гуардиа он все-таки нашел, как ему показалось, удачный выход из положения.
— Но почему, папа? — Зеленые глаза дочери глядели на него с мольбой. — Почему?
На этот раз Линд твердо решил не поддаваться на ее уговоры. Я это делаю для ее же пользы, подстегнул он себя.
— Потому что так будет лучше для тебя, принцесса, — сказал он. — Тебе нужно общаться с ровесницами, чтобы вырасти маленькой леди.
— Чушь собачья!
— Вот об этом-то я и говорю, — заметил он, стараясь сохранять серьезный и строгий вид. — Твои драки, твои словечки — все это слишком печально.
— А если я перестану браниться и драться, ты передумаешь? — попыталась она торговаться.