– Думаете, она когда-нибудь закончится?
– Все устали от неё.
Хотя Фредериксон как раз и не устал, но спорить счёл неучтивым:
– Значит, после войны.
Видя, с каким омерзением поглядывает пленный улан на белый лоскут, свисающий с пики, Фредериксон обратился к нему по-немецки:
– Без этой штуки тебя пристрелят твои же товарищи. И правильно сделают.
Перейдя на французский, капитан уточнил:
– Вы же проследите за всей формальной чепухой, Пьер? Как договаривались. Не сражаться, ждать обмена и так далее?
Адъютант улыбнулся:
– Я прослежу за формальной чепухой.
– И ни слова о том, что вы здесь видели.
– Конечно. – Пьер взглянул на улана, – Хотя за него я не ручаюсь.
– Ему рассказывать нечего. Ракеты мы ему не показывали.
Ракет, и правда, улану не показывали (потому что у Фредериксона их не было). Зато сержант Росснер долго и обстоятельно расписывал, где у подножия башни их разместили, старательно не замечая за спиной навострившего ушки пленного.
– Жаль отпускать вас, Пьер.
– До встречи после войны. Удачи вам!
Наблюдая, как пленники спускаются с холма, Фредериксон поделился с сержантом:
– Приятный парень.
– Похоже на то, сэр.
– И мозги у него на месте. Не то что современные идиоты, предпочитающие новый собор в Саламанке старому!
– Редкость в наши дни, сэр. – вежливо поддакнул командиру сержант, ещё минуту назад понятия не имевший, что в Саламанке вообще есть собор.
Лейтенанта Вайса капитан встретил вопросом:
– Какие потери, лейтенант?
Тот осклабился:
– Невообразимые, сэр! Страшно сказать: капрал Бейкер потерял палец, сэр.
– На какой руке?
– На левой, сэр.
– Стрелять сможет.
Капитан подставил лицо сыпящимся с неба снежинкам:
– А хорошо, что не дождь? Боеприпасы кончатся, забросаем врага снежками.
Севернее деревни, там, куда не достанет пуля самого меткого «кузнечика», французы разворачивали две батареи артиллерии. Лошадей отвели прочь. Чистый белый снег заметал пузатые горки готовых зарядов, саржевые мешки с порохом. Пушкари были бодры и уверены в себе. Пехота потерпела неудачу, и генерал призвал артиллерию. Не просто «артиллерию», а Французскую Артиллерию, род войск самого императора! Каждый пушкарь во Франции гордился тем, что может назвать себя коллегой Его Величества Наполеона I, бывшего артиллерийского офицера Бонапарта. Сержант обтёр снег с буквы «N» в венке, выбитой на казённике орудия, нагнулся и шепнул:
– Скоро, мой пупсик, скоро.
Голос его был нежным, будто разговаривал он не с глядящими на монастырь чудовищем из меди, железа и дерева, а с любимой дочуркой.
Во время перемирия Шарп посетил монастырь. На ступеньках у входа он оглянулся. Первозданную чистоту снежного покрывала у обители нарушала лишь цепочка его следов. Рядом с Адрадосом крохотные артиллеристы суетились у игрушечных с такого расстояния пушечек, направленных прямо на Шарпа. Снег лежал на ветках граба в монастыре. Подумать только, всего сутки назад стрелки украшали дерево лентами. Всего сутки.