— Ну нет, — ворчал Маркель. — Не напечатает он ее. Я уж позабочусь. Ваше здоровье, юноши!
— Твое здоровье. Что нового в деле Дрейфуса?
— Пока ничего. Почти неделя уж как брат Дрейфуса, Метью Дрейфус, обвинил Эстергази в фабрикации borde-reaun[9]. Согласно парижским газетам, готовится новый военный суд. Для проформы. Я это вычитал между строк.
— Странно, — сказал Рисслер. — Я ведь недавно был в Париже, третьего дня вернулся. Так там по всем бульварам газетчики орут: «Шерер-Кестнер[10] спал с негритянкой!» Шереру-Кестнеру небось лет семьдесят, и он довольно побаловался на своем веку. Но ума не приложу, каким образом это доказывает вину Дрейфуса…
— Тсс. Кто-то идет… Маркель замер, вслушиваясь.
В самом деле, в коридоре послышались осторожные шаги. Слабо взвизгнула дверь. Шаги уже в комнате патрона. В двери соседней комнаты повернулся ключ.
Арвид глянул на часы. Было четверть второго.
— Тсс! — снова шепнул Маркель. — Он привел подружку.
Слышно было, как за стеной прошуршало платье.
— Ну, ваше здоровье! — вдруг почти крикнул Маркель.
Снова стало тихо. А затем уже не приглушенные шаги проследовали из комнаты патрона в коридор и к комнате Маркеля. И в дверь заглянул господин Донкер.
— Добрый вечер, — сказал он. — Осмелюсь ли обратиться к обществу за небольшой личной услугой?
— Выкладывай, — ответил Маркель. — Но, может быть, сперва выпьешь с нами?
— Нет, благодарю. Я хотел лишь справиться, нельзя ль перенести прелестное собранье куда-нибудь подальше, ну хоть бы в другой конец коридора?
— Отчего ж, — возразил Маркель. — Но при одном условии!
— Ну?
— Что поповскую статью никогда не напечатают! Никогда!
Доктор Донкер фыркнул:
— Маркель, милый, на кой черт мне эта статья? Делай с ней, что хочешь. Ради Бога!
— Прекрасно. Договорились. Не забудь, у меня двое свидетелей!
С бутылками и стаканами в руках процессия проследовала вдоль коридора, тускло освещенного одинокой лампой. Доктор Донкер с порога смотрел ей вслед. Маркель обернулся и произнес театральным шепотом:
— Конечно, излишне спрашивать, не выпьешь ли ты с нами?
— Благодарствую, — отвечал доктор Донкер.
Возвращаясь домой, Арвид Шернблум подцепил девицу. Точнее — она его подцепила.
* * *
Выпали горы снега, и сразу, уже с первых дней декабря, настали холода. В такой холодный день хоронили старого Стилле.
Арвид послал венок на гроб и пошел на Новое кладбище, чтоб взглянуть на Лидию.
Он встал вместе с другими неподалеку от входа в часовню. Он узнал кое-кого из художников, почти всех убеленных сединами, и ректора Академии художеств с орлиным профилем, лучшего в своем поколении шведского живописца. Были тут и любопытные, но немного.