— Я был дома. Но ты ведь только раз позвонила. И я не знал, что это ты.
— Зачем же звониться дважды? Я тоже не стану ломиться в запертую дверь.
— О, Лидия…
Он взял в обе ладони ее лицо, поднял его и заглянул ей в глаза.
— Можно я тебя спрошу о чем-то?
— Да?..
— Только обещай, что не рассердишься.
— Да?..
— Ты… Ты «невинная девушка»?
— Конечно.
— Ты сердишься, что я такое спросил?
В глазах у нее стояли слезы, она улыбнулась.
— Нет.
Оба замолчали. Все гуще и гуще становилась темнота. И снег все падал, все падал. Они сидели рядом. Ее голова опять была у него на груди. И он бессмысленно твердил ей на ухо ее имя: Лидия, Лидия, Лидия…
Потом он снова взял в свои ладони ее лицо и глубоко заглянул ей в глаза.
— Ты будешь моим добрым гением, моим ангелом! Хочешь?
Она осторожно отвела его ладони от своего лица.
— Мало ли чего я хочу, — сказала она. — Разве мне решать? Знаешь, что я подумала, когда прочла тогда твое письмо? Я подумала — мне не для чего себя беречь…
— Отчего же ты так подумала?..
— Ах… и зачем ты спрашиваешь.
Густела темнота. И снег все падал, все падал.
— Лидия. Ты ведь сама понимаешь, что о женитьбе я могу думать лишь как о далеком будущем.
— Да.
— Но ты бы не согласилась на тайную любовь, девочка моя?
Глаза ее блестели в темноте — огромные и полные слез.
— Нет, — сказала она. — Ты бы стал тяготиться мной. Что угодно, только не это! Ты бы тяготился мной!
Белые хлопья танцевали, блестели в столбе света и падали, падали.
Оба опять умолкли.
— Скажи мне. Арвид, — вдруг попросила она, — что справедливо? И что несправедливо?
Он долго думал.
— Не знаю, — потом сказал он. — Сегодня мы тут переводили памфлет «Я обвиняю» — Золя. Сегодня же он выйдет экстренным выпуском. Так вот в этом случае мне понятно, что справедливо и что нет. Но я бы просто не знал, как быть, если б мне поручили объяснять, ну, скажем, школярам на уроке, что такое справедливость и что такое несправедливость вообще…
Она сидела, уткнувшись головой ему в грудь, и плакала, плакала. Она не слушала его. Она тряслась от плача. Потом вдруг высвободилась, встала и вытерла слезы.
Она стояла юная, тоненькая, и траур очень шел к ее светлым волосам.
— Я пойду, — сказала она.
Он тоже поднялся. И сказал после того, как с усилием оторвался от ее рта:
— Ты будешь моим добрым гением, я знаю.
Она надела капор и пальто. Они были совсем мокрые.
— Прощай, — сказала она.
— Свидимся ли?
— Не знаю…
Она взялась за дверную ручку, Арвид повернул ключ в замке.
— Не знаю, — сказала она.
И вдруг обвила руками его шею.
— Дай я скажу тебе что-то на ушко, — шепнула она. И сказала ему в самое ухо: