Топ-топ-топ-топ-топ! — гремят ноги, которые через мгновение растерзают меня.
«Но ведь наш бег должен кончиться. Он не на час. Катают три или пять минут. И всегда норовят прокатить меньше. Три минуты или пять? Три я осилю…»
Я бегу сквозь туман, через бессилие. Воля моя пока что не поддается уговорам: «Ну довольно, мальчик. Ложись, тебя ударят и растопчут, но тебе не будет так плохо, как теперь».
— Врешь! — кричу я кому-то.
Кричу вслух, а себе твержу: «Мне будет хуже, потому что меня не будет совсем».
Я догадываюсь, наконец, что можно не бежать, можно повиснуть на бревне и доехать, дотащиться до остановки колеса. Но и для этого нужны силы, мы упираемся в бревно руками, скорость вытянула нас в струну, надо бежать еще быстрее, чтобы догнать бревно, которое движется нашей силой. Как это дико: мы движем всю эту махину, но не она зависит от нас, а мы от нее.
Музыке заткнули рот.
«Довольно», — решает за меня тот, кто не хочет больше всего этого. Но я бегу, бегу. И вдруг чувствую, что бегу тише. Я страдал за музыку, а спасение мое в том, чтоб она кончилась.
Колесо замирает.
— Еще два раза, и будем как баре! — долетает до меня счастливый голос.
Еще два раза… Нет! Я отцепляюсь от бревна, на которое лег-таки.
— Где выход? — спрашиваю, как слепой, задирая голову, шевеля руками.
Меня вот-вот стошнит.
— Эй, спустите его! — кричат мальчишки.
Кто-то открывает люк. Я сползаю по лестнице.
— Скорее, ты! — шипит на меня старик в розовой тенниске.
На меня никто не обращает внимания, и это очень хорошо. Я прохожу в калитку, мимо людей, ожидающих очереди покататься на карусели. Бреду напрямик, мимо дорожек, к густому кустарнику, валюсь в траву. Хоть бы вырвало! Так нет. Меня корежит, крутит. Мне нет спасения от самого себя.
— Но ведь это же все кончится когда-нибудь!
Цепляясь за траву, пытаюсь встать и встаю. Полдень, а словно бы сумерки. Делаю несколько шагов. Ноги идут. Что же я буду лежать, когда мне и лежа так же скверно, как и стоя!
Иду, перехватываясь руками за садовую решетку. Останавливаюсь в испуге. Впереди — главная улица города. Главная улица — это как новый костюм, который нужно беречь.
«Я перебегу улицу и пойду задворками», — успокаиваю себя.
Навстречу мне идут люди. Шагаю как ни в чем не бывало.
Наконец родные задворки. Сажусь на землю. Земля кружит вокруг меня. Запрокидываю голову — небо плывет вокруг меня. Неужто я так нужен этой огромной земле и этому бесконечному небу?
9
Я боялся, что дома меня примут за больного, станут спрашивать, где был, что натворил, а если стошнит, «скорую помощь» вызовут.