— Да, сэр, — мягко ответил он. — Я знаю о вас все. И если я предпочитаю, чтобы вы сами догадались о последствиях авиационной катастрофы, то исключительно из гуманных соображений…
— Ваше имя? — грубо перебил его шеф сыскной службы. — Какой департамент вы представляете?
— Инспектор Норман из иммиграционной службы.
— Так вот что я вам скажу, инспектор Норман. — Макслотер легко вошел в привычную роль, он чувствовал себя в родной стихии. — По вашим словам, вы знаете обо мне все. Ну конечно же, печать широко освещает каждый мой шаг. В таком случае вы должны полностью отдавать себе отчет в исключительной государственной важности той работы, которая на меня возложена. А ваш отказ сотрудничать со мной, руководителем важнейшего федерального учреждения, призванного разоблачать врагов Америки и всего свободного мира, вызывает тяжелые подозрения в отношении вашей лояльности. Мой долг сообщить вам, что этот прискорбный случай будет тщательно расследован.
Переведя дыхание, Макслотер выпалил в инспектора вторую часть стандартного заряда:
— Вы облегчите свое положение, если станете откровенно отвечать на все мои вопросы. Любая попытка с вашей стороны уклониться от прямого и честного ответа вынудит меня сделать вывод, что вы хотите что-то скрыть.
Норман терпеливо слушал, не выказывая никаких признаков страха и не пытаясь возражать. «Крепкие нервишки у этого парня», — подумав Макслотер, но, как ни странно, эта вежливая независимость ничуть его не задела. Он решил восстановить ход событий последнего дня.
— Итак, вернемся немного назад. Я попал в авиационную катастрофу где-то в Кордильерах. Это последнее, что я помню. Вам заданы вопросы: как я очутился в этом пограничном саду, где нет ни телефона, йи телеграфа? Куда делись остальные пассажиры? Вы пытаетесь морочить мне голову, заявляя, что никого не осталось в живых. И вы утверждаете…
Плавный ход обвинительной речи прервало появление на небольшой высоте существа, до мельчайших подробностей соответствовавшего общепринятому представлению об ангелах — старожилах райских кущ. Макслотер остолбенел, пораженный сделанным открытием.
— Так вот где я, — еле слышно произнес он, едва шевеля отяжелевшим языком и обращаясь к самому себе. Ноги перестали его слушаться, и он опустился под фруктовое дерево. Металл в его голосе исчез, сменившись жалобным причитанием:
— Но почему именно я, которому предстояло так много сделать?.. Все мои грандиозные планы пошли насмарку. Дело всей моей жизни обречено на провал, если только в стране не сыщется человек, достойный называться моим преемником… Но теперь поздно об этом думать. Я навсегда покинул прекрасный мир — мир хитроумных расследований и скандальных процессов, мир громкой славы и упоительной власти… Все кончено…