Ради хоть какого-то контента он завел мысленный разговор с Герштейном, в котором разоблачал многоступенчатое и хитрое Герштейново построение: вроде бы оппозиционный априори интеллигент якобы демонстрирует лояльность власти, власть походя укрощена, репутация оппозиционера при этом поставлена на кон, но мы же все тут умные люди, мы всё прекрасно понимаем… А не хрен тебе, Герштейн. При таких раскладах рано или поздно придется определиться — потому что ты изначально ввязался в игру по правилам, принятым в этой стране.
Ему, Ливанову, никакая власть никогда не мешала. Он живет сам по себе, она тоже где-то существует, но к нему лично не имеет ни малейшего отношения. А если ты спросишь, откуда у меня особняк и все остальное, Герштейн, то я тебе отвечу: а попробуй-ка написать что-нибудь уровня хотя бы «Резонера», и чтоб оно продавалось теми же тиражами, плюс две экранизации и десятка три переводов за рубежом. Про «Валентинку. ru» не будем, у нас тут все же не избиение младенцев, а беседа двух интеллигентных людей…
Беседа выходила еще более идиотской, чем если бы происходила на самом деле, к тому же к ней норовила примазаться Извицкая с каким-нибудь ядовитым вопросиком: скажем, о творческих планах. Извицкую Ливанов изничтожил нафиг. На предмет творческих планов у него имелась куча заготовок для прессы, но по большому счету они, конечно, были слабоваты. Вот и напланируй что-нибудь посильнее и покреативнее. Чтобы даже она повелась, дура.
Эпическая трилогия в стихах о глобальном потеплении! Ливанов захихикал вслух, представляя, как запустит эту утку в прессу, как с десяток особенно рьяных критиков начнут превентивный разбор будущей трилогии, как пойдет волна обсуждений на форумах и в блогах, а когда начнет спадать, он подкормит поклонников строфой-другой, слитых в сеть через преданного Виталика Мальцева. Кое-какие мыслишки якобы из великого эпоса можно оформить в демо-версии журнальной колонки. Короче, будет весело. Пока не придется под давлением общественности, издателя и всепобеждающего бабла на самом деле ваять эту долбаную трилогию…
Могучий организм затребовал жратвы, и Ливанов, прищурившись, определил свою дислокацию: до любимого ресторанчика оставалось метров двести. Далековато, учитывая, что в столице у него на каждые полкилометра приходилось по три-четыре любимых ресторанчика. К тому же, чтобы попасть с узкого тротуара у речного парапета на цивилизованную улицу, надо было дойти как минимум до моста с переходом, а потом возвращаться. Прибавил шагу, походя с особым вкусом нейтрализовав еще пару-тройку звонивших, поздоровался за руку с группкой туристов из ближнего зарубежья, ошалелых от ласкового солнца и ухмылки знаменитости, перешел дорогу и еще минут через десять наконец рухнул за столик.