Грохочут колёса… я смотрю во тьму, и мне вспоминается рассказ Гавра о том, как он шёл однажды по этому лесу пешком… зимой, по трескучему морозу… и выли волки… и он нёс в руках палку – на случай, если они нападут на него…
А ещё я думаю о том, что всю жизнь, с самого раннего детства, меня преследует образ колючей проволоки. Даже сейчас, когда я смотрю в ночную осеннюю тьму и не вижу её, я всё равно знаю, что она там – есть…
Но это было уже на обратном пути. А по дороге туда я во сне убегала от террористов…
11 ОКТЯБРЯ 2004, понедельник.
Второй день пути.
…Проснувшись утром, ещё не открыв глаза, лежала и гадала: какой сюрприз нам приготовила погода? Помню, как в 87-ом году мы ехали с Гавром в октябре в Нальчик – на юг! Где я собиралась загорать и взяла с собой сарафан. Но, открыв утром глаза в поезде, увидела за окнами БЕЛЫЙ-БЕЛЫЙ МИР, заваленный БОЛЬШИМ-БОЛЬШИМ СНЕГОМ!…
…И вот я открываю глаза – а за окном – золото, золото, золото… сверкающее на утреннем солнце!… Такая неописуемая красота осеннего мира!
Да, всё правильно: в путешествие нужно отправляться золотой осенью!… Хорошо, что мы обменяли билеты с сентября на октябрь.
* * *
Проехали Сызрань. За окном – огромное, почти до горизонта, озеро. Как море! С островами, заросшими золотым лесом, с баржами и причалами. Я спрашиваю нашего соседа (хозяина ёлочки):
– Не знаете, как озеро называется?
– Так это же Волга! – сказал он, удивившись моему вопросу.
– Волга?…
Мы были поражены её безмерной шириной… Ехали, ехали, смотрели, как зачарованные, и только потом я вспомнила про фотоаппарат! Но пока доставала, пока настраивалась – пошли серые домишки и заборы…
Но потом мы Волгу всё же сфотографировали! Хотя вряд ли фотография способна передать эту ШИРЬ, эту безмерность, и тишину (под грохот колёс), и покой…
* * *
Кстати, о мальчике Тимуре.
Если бы мы не сдали билет и не купили на попозже, – мы бы о нём не узнали. И уехали бы в Оренбург, не зная о мальчике, который живёт в этом городе и нуждается в наших книгах.
Гавр на работе получил через интернет письмо от его матери с просьбой присылать её маленькому сыну стихи и весёлые рисунки. Тимуру семь лет. Он уже два года болен лейкемией. У него мало общения. А у его семьи (ещё трое детей!) мало денег на книги и на игрушки. Денег хватает только на еду и на лекарства.
И вот мы везём для них большую сумку наших книг и мягкие игрушки.
Кстати, маму Тимура зовут Луизой. Я прямо ахнула про себя: Луиза! Я столько лет не слышала этого имени…
* * *
Решила записать в этом дневнике, сколько эпизодов оренбургского детства я помню. Коротко. Просто перечислить. Чтобы потом, когда приедем ТУДА, и пройдём по ТЕМ улицам, посмотреть: много ли было забыто?…