Ну, как я могла отказаться?…
Так что я ещё не раз и не два шастала по этим тёмным подвалам, борясь в одиночку со страхом, шарахаясь от крысиных шорохов, твердя себе, как заклинание: «Моя мама ходила в лес к партизанам! Моя бабушка была подпольщицей! Мой дедушка был подпольщиком! Я должна пройти этот подвал…»
И опять я напевала песенку из «Последнего дюйма», я её напевала, и она мне придавала силы:
Какое мне дело до всех до вас!
А вам – до меня!…
Имелись в виду крысы, тьма и страх.
Мне было радостно осознавать, что я не такая уж и трусиха, не сопля, не размазня. Жаль, папа меня не видит! Он бы мог мною гордиться.
КАК Я ХОДИЛА В ПОЛИКЛИНИКУ
У меня опять проблемы с зубами. Один шатается, а два болят. Особенно по ночам. Я из-за этого не сплю. Мне это надоело. Но я больше не хочу пользоваться ниткой и дверной ручкой.
Лето. Жара. Послеобеденная маета. Во дворе пусто. Бабушка сидит дома с маленькой Маришкой. И, никому ничего не сказав, я отправляюсь в поликлинику. Я же сильная! Я чувствую себя партизанкой, разведчицей. Как мама. Она же ходила одна в лес! Неужели я не смогу сходить в поликлинику?
Поликлиника не очень далеко. Надо только перейти проспект. Так что я успеваю донести свою решимость до цели. Я подхожу к окошку регистраторши и говорю твёрдым голосом, без запинки, что мне нужна карточка. К зубному.
– А ты с кем, девочка, пришла?
– Сама.
– Сама? И что ты хочешь?
– Вырвать три зуба.
У регистраторши глаза делаются квадратные. Она зовёт кого-то из глубин картотеки. Появляются ещё две женщины в белых халатах.
– Вы только посмотрите на этого ребёнка. Сама! Сама пришла удалять зубы! И сколько же тебе лет? Скоро девять? То есть – ещё восемь? Ну, это просто… слов нет!
И они торжественно провожают меня в зубной кабинет, неся мою карточку, как драгоценность. Лето, в поликлинике безлюдно. Доктор, молодая женщина, скучает в пустом кабинете. Я мужественно усаживаюсь в холодное кресло и прошу:
– А можно сразу три вырвать? Чтобы поскорее.
Теперь у неё делаются квадратные глаза.
Ну, три сразу она мне удалять всё же не стала. Поэтому я ходила к ней три раза. И каждый раз регистраторша всплёскивала изумлённо руками:
– Ну, вы поглядите на неё! Это же чудо-ребёнок! Опять пришла!
И я себя чувствовала героиней. Ещё бы! Я – смогла! Я вспоминала, как два года назад четыре человека безуспешно пытались открыть мне рот, и мне было смешно. Вообще-то, когда она мне их дёргала, было очень даже чувствительно. Но всё же не так, как в Васильевке. По сравнению с Васильевкой – это была просто чепуха! А главное – все зубы были нормальные, молочные, без корней, как и положено.