— А мне ваши морщины нравятся.
— Я сейчас расплачусь, — тихонько сказала она.
Я касался ее везде губами и, находя морщины, облизывал их языком. Я взял в руку ее маленькую, как у девочки грудь, нежно поцеловал сосок, коснулся ее крошечного влажного и горячего леска и стал медленно им двигать.
— Нет, Ватанабэ, — прошептала она мне на ухо, — не там, это просто морщина.
— Можете вы хоть сейчас не шутить? — неодобрительно сказал я.
— Извини, — сказала она. — Страшно мне. Я ведь так давно этого не делала. Почему-то чувствую себя, как семнадцатилетняя девочка, которая пришла в гости к мальчику, а ее там раздели догола.
— У меня тоже такое чувство, будто я семнадцатилетнюю девочку совращаю.
Вложил свой палец в эту «морщину», я целовал ее шею и ухо и ласкал ее сосок. Когда дыхание ее стало прерывистым и шея слегка задрожала, я раздвинул ее худенькие ноги и медленно вошел внутрь.
— Только это, ты понимаешь? Чтобы я не забеременела, — сказала она, — а то неудобно как-то в таком возрасте забеременеть.
— Не волнуйтесь, можете не бояться, — сказал я.
Когда я вошел глубоко в нее, она задрожала всем телом вздохнула. Я сделал несколько движений, нежно поглаживая ее по спине, и вдруг совершенно неожиданно кончил. Это был неистовый, неудержимый оргазм. Прижавшись к ней, я несколько раз извергся в ее жаркое лоно.
— Простите меня. Не мог сдержаться, — сказал я.
— Глупый, что ты об этом думаешь? — сказала она, похлопывая меня по заду. — Ты что, всегда об этом думаешь, когда с девочками спишь?
— Да, вообще-то.
— Со мной можешь об этом не думать. Забудь. Забудь, и когда хочется, кончай, сколько хочешь. Ну как, хорошо было?
— Да, очень!
— Не надо себя сдерживать. И так хорошо. Мне тоже очень хорошо было.
— Рэйко!
— Что?
— Вам надо полюбить кого-то опять. Обидно же, что вы такая красивая — и одна.
— Ты считаешь? Я тогда об этом подумаю, — сказала она.
Вскоре я снова вошел в нее. Она извивалась подо мной, тяжело дыша. Обнимая ее, я медленно двигался, и мы с ней много разговаривали о том, о сем. Было ужасно здорово беседовать, войдя в нее. Когда я шутил, она смеялась, и колебания от ее смеха передавались мне.
Мы долго лежали так, обнимаясь.
— Как хорошо вот так лежать! — сказала она.
— Двигаться тоже неплохо, — сказал я.
— Тогда сделай это.
Я приподнял ее таз, вошел в нее поглубже и стал вращать телом, наслаждаясь этим ощущением, а в завершение этого наслаждения кончил.
В ту ночь мы занимались любовью четыре раза. Потом она несколько раз вздохнула и слегка вздрогнула всем телом, закрыв глаза у меня на груди.
— Теперь-то уж мне всю жизнь этим можно не заниматься? — сказала она. — Скажи, что да. Я тебя прошу. Скажи, чтоf я уже на всю жизнь назанималась, и больше можно не беспокоиться.