— Короче, просто было, значит. А результаты когда?
— В начале октября. Если пройду, с меня крутой банкет.
— А какие он вообще, этот второй тур мидовских высших экзаменов? Их только такие, как ты, ходят сдавать?
— Какое там! В основном лохи всякие. Если не лохи, то извращенцы. Процентов девяносто пять из тех, кто лезет в чиновники, это отбросы. Это я тебе честно говорю. Они даже читать нормально не могут.
— А ты тогда почему хочешь в МИд?
— Есть причины, — сказал он, — типа, за границей, там, поработать. Но самая главная причина, хочу свои способности проверить. Представь государство. докуда я в этой громадной чиновничьей структуре смогу подняться, насколько сил хватит, вот что хочу испытать, понял?
— Прямо как игра какая-то.
— Ну да, что-то вроде игры. Я к власти, к деньгам не стремлюсь. Вот честно, я может, и настырный, но к таким вещам у меня, что удивительно, стремления нет. Такой я человек, ни аппетитов, ни страстей, что называется. Одно лишь любопытство. да еще хочется просто испытать свои силы в большом могучем мире.
— Ну а идеалы, ничего такого, выходит, нет?
— Нет, конечно, — продолжал он говорить, — в жизни они не нужны. Все, что нужно, это размах, вот и все.
— Но ведь сколько угодно людей без этого в жизни обходятся.
— Тебя не устраивает, как я живу?
— Да при чем тут это?.. Какие могут быть «устраивает» или «не устраивает»? Ну ты сам прикинь. Я в Токийский университет поступить не могу, каждую день спать с любой, кто мне нравится, не могу, и языкастым меня не назовешь. Уважать меня некому, подруги у меня нет, выпущусь со своей гуманитарной кафедры второразрядного частного универа, и все равно никаких перспектив, о чем я могу говорить?
— Так ты что, завидуешь мне, что ли?
— Нет, не завидую... Я к себе такому привык. да и честно сказать, что Токийский университет, что МИд мне до лампочки. Единственное, чему завидую, что подруга у тебя такая есть, как Хацуми.
Он некоторое время ел молча.
— Знаешь, Ватанабэ, — сказал он, закончив есть, — у меня такое чувство, что закончишь ты свой универ, и лет через десять или через двадцать мы с тобой обязательно встретимся. И что-то нас будет связывать.
— Разговор у нас, прямо как по Диккенсу, — засмеялся я.
— В натуре... Но меня предчувствия не подводят, — сказал он и тоже засмеялся.
После ужина мы пошли в закусочную по соседству выпить чего-нибудь. И пили там до девяти часов.
— И все-таки, в этой своей вот такой жизни чем ты руководствуешься в своих поступках?
— Да ты смеяться будешь.
— Да чего бы я смеялся?
— Тем, что джентльменом надо быть, вот чем!