— Пойду…
— Куда? Ты ведь не собираешься кому-то рассказывать, правда?
Ред устало смотрит на брата, избегая ответа.
— Эрик, я утомился. Хочу лечь спать.
— Но ты ведь не выдашь меня. Ты не можешь.
— Почему?
— Потому что у меня будут неприятности. И это мягко сказано.
— Эрик…
— Обещай мне, что никому не скажешь. Обещай.
Ред вздыхает.
— Я обещаю.
Эрик крепко обнимает его, и Ред чувствует неловкость. Он лишь слегка прикасается руками к брату и отстраняется, хотя старается, чтобы это не выглядело слишком нарочито.
Эрик подходит к стоящему в углу проигрывателю. Ред направляется к двери.
— Я ухожу, Эрик.
— Нет. Задержись на секунду.
— Я уже сказал тебе, что не…
Эрик достает из конверта пластинку.
— Ты только послушай это, Ред, а потом пойдешь.
Ред тяжело опускается на стул, в последний раз потакая брату. Игла со скрипом устанавливается на бороздках пластинки.
Струнная музыка, мягкая и успокаивающая.
— Что это?
Эрик подходит к двери и выключает верхний свет. Темноту наполняет музыка.
Голос Эрика возвышается над звуками струнных.
— «Мессия» Генделя. Часть вторая. Партия с контральто. Называется «Он был презрен».
Ред слышит, как Эрик ложится на пол.
— Зачем ты проигрываешь это мне, Эрик?
— Это из Исайи. Глава 53, стих 3: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни…» Я слушал это, когда вернулся домой после… Когда я вернулся в ту ночь. Мне показалось, это уместно. Ты мой исповедник. Ты должен это услышать.
Вступает женский голос, воспаряющий над струнным фоном. Звонкий, чистый, четко удерживающий ноты.
Презираемый. Отвергнутый.
Слова роняются в тишину и, падая, подхватываются легчайшим касанием смычка к струнам.
Ред слушает в темноте минут пять, а потом поднимается, чтобы уйти.
Эрик лежит у двери навзничь, грудь его поднимается и опадает в ритме сна. Рот открыт, и из него сильно разит виски. Даже в темноте Ред видит, что сон смягчил черты лица брата, разгладив морщины тревоги и страдания.
Ред подходит к кровати, снимает с нее пуховое одеяло и накрывает Эрика. Присев на корточки, он подтыкает одеяло по бокам и под ноги, чтобы брату было тепло.
«Обещай, что никому не скажешь!» — «Обещаю».
Ред наклоняется и легонько целует Эрика в щеку.
«Мой брат. Бедный мой братишка. Прости за то, что я собираюсь сделать».
В тесной совещательной комнате жарко и душно. Ред бы и рад заполучить кабинет получше, но все они, как назло, заняты. Скотланд-Ярд просто кишит делегациями. Одна из Интерпола, другая из Японии, третья из Чили. Одному Господу ведомо, чем они все заняты.
Ред расположился во главе стола. Джез и Кейт слева от него, оба выглядят аккуратными и свежими. Дункан сидит справа, распространяя по всей комнате резкий табачный запах. У противоположного конца стола размещается профессор Андреас Лабецкий из Министерства внутренних дел, патологоанатом, изучавший тело Филиппа. Позади него, на демонстрационной доске, прикрепленные к ней по углам красными магнитиками, похожими на капельки крови, красуются более сорока снимков, сделанных на местах двух убийств.