«О ценности игры вслепую вообще господствуют различные мнения. В Америке, например, она ценится очень высоко, в то время как в Советской России ее считают бесполезной в художественном отношении и вместе с тем вредной для здоровья.
Я сам… ценю игру вслепую только как средство пропаганды…»
С доводами Александра Александровича спорить не приходится, хотя его комбинации и тут производили огромное впечатление.
Работу над книгами Алехин чередовал с выступлениями, направленными на дальнейшую популяризацию шахмат. Летом 1928 года он провел в Париже сеанс одновременной игры вслепую из восьми партий и все выиграл. В одной из них им была осуществлена многоходовая комбинация.
Затем Алехин совершил кратковременную поездку в Англию. 8 июля в кафе «Гамбит» он дал сеанс одновременной игры против маэстро и игроков первой силы. Чемпион мира три партии выиграл и одну проиграл. Параллельно с этим сеансом Алехин играл две партии вслепую, из которых в одной добился победы, а в другой была зафиксирована ничья. ветить только он сам. Но Алехин не нарушил клятвы, данной при вступлении в ложу, и никому никогда не говорил, что был масоном.
Впоследствии возникали лишь кое-какие слухи. И только автору этой книги удалось в 1994 году найти документальное подтверждение этого факта.
Однако вернемся к 1928 году, когда триумф Алехина был омрачен злобной статьей Крыленко и последующими враждебными действиями руководителей Всесоюзной шахматной секции Самуила Вайнштейна и его однофамильца Бориса Вайнштейна.
В то время Алехин находился под определенным влиянием Осипа Бернштейна. Тот бывал неоднократно в квартире Алехина, где оба гроссмейстера с удовольствием часами просиживали за шахматной доской.
Позднее об этих встречах вспоминал известный театральный режиссер Михаил Чехов в своей книге «Путь актера». В то время он находился в стадии размышлений из-за неопределенности дальнейших своих творческих планов. Итак, слово племяннику Антона Павловича Чехова:
«Шахматы — единственное, что занимало меня теперь. Я ходил на парижские турниры, участвовал в сеансах одновременной игры Алехина и Бернштейна, бывал у Алехина в гостях и с восторгом следил за его игрой с Бернштейном в уютной семейной обстановке. Личность Алехина меня давно интересовала. Нервность его поражала меня. Его пальцы, например, всегда легко брали с доски шахматную фигуру, но не всегда могли легко выпустить ее: фигура прыгала в его руке и не хотела от нее отделяться. Он почти стряхивал ее с пальцев. Когда он и Бернштейн обсуждали какую-нибудь шахматную комбинацию или анализировали положение, я буквально хохотал, видя, как фигуры стремительно летали на доске, пока не задерживались на ней (похоже было на маленький пинг-понг), и как оба маэстро одновременно говорили и одновременно замолкали, когда проблема была решена».