- Что? - не расслышал Калина Калиныч. И, не дожидаясь ответа, добавил: - В окно не высовывайся, а то ветром утянет!
- Теперь не высунусь... - угрюмо ответила внучка, - до самого Светлогорска...
Она поерзала на жесткой вагонной лавке и еще печальнее повторила:
- Точно, деда, не высунусь, это уж как пить дать!
- Ну и хорошо, ну и славно...
Тепловоз взревел, и состав, набирая скорость, покатил по рельсам.
- Приветы, приветы всем передай! - запоздало выкрикнул Калина Калиныч и, достав из кармана расшитый узорами платочек, замахал им вслед уносящим любимую внучку вагонам.
Маришка и Иван Иванович встретили Уморушку цветами и поцелуями, а потом повели ее домой. Несмотря на поздний час, они устроили приехавшей на каникулы юной лесовичке праздничный ужин с тортом, пирожными, мороженым и лимонадом. Уморушка пробовала все подряд и не успевала восхищаться:
- Ой, какое ЭТО!..
- Ай, какое ЭТО!
- Ух, какое ЭТО!
- Ох, какое ВСЕ!
И хотя ей на самом деле понравилось все, больше всего понравился все-таки лимонад, а точнее, углекислый газ, который старался вырваться на свободу через Уморушкин нос.
На следующий день Иван Иванович собрал после завтрака попечительский совет, на который пригласил Маришку и Уморушку.
- Присутствуют трое: значит, совет собрался полностью, - объявил Гвоздиков своим подопечным. - На повестке дня один вопрос: что делать с зелеными кудрями Уморушки и ее не менее великолепным нарядом?
Маришка посмотрела на подругу и вдруг увидела ее словно другими глазами: действительно кудряшки Уморы за время разлуки успели принять изумрудный оттенок и здорово отличались теперь по цвету от волос светлогорских девчонок. Да и костюм лесовички - домотканое платье, расшитое красными петухами и синими курочками, золотистые липовые лапоточки и вязаные носки из медвежьей шерсти - не очень-то вписывались в требования здешней моды.
- Придется тебя переодеть, - сказал Иван Иванович после небольшой паузы.
- И переобуть, - добавила Маришка.
- И перекрасить, - решительно подвел итог главный попечитель.
- Надо, так надо, я согласная, - не стала спорить Уморушка. - Я краситься люблю, да мне дедушка не всегда разрешает.
- Ничего, сегодня можно, - и, посоветовавшись с Маришкой, Гвоздиков объявил: - Быть тебе, Умора Муромская, светлой шатенкой! Отныне и на весь срок каникул!
И старый учитель пошел колдовать над тюбиками с краской для волос, которой, на Уморушкино счастье, у дочери Ивана Ивановича имелось в достаточном количестве. А Маришка, открыв свой походный чемодан, стала доставать из него платья и запасные сандалии.