Я прибалдела:
— Что, Букварю фуражек в коллекцию не хватает? А агент — это случайно не Кузнецов?
— Кто такой Букварь? При чем тут коллекция фуражек? Откуда вы знаете фамилию разведчика?
Я потерла виски. Геринг любил ездить читать лекции, а под Ровно аж три концлагеря — вотчина Теодора Эйхе, ну а Эрик Кох с удовольствием присоединится к этой теплой компании. А вот валить их всех разом… дело трудное и почти невозможное. Это вам не бункер штурмовать! Такие звери к себе чужих и на снайперский выстрел не подпустят. Конечно, здесь еще не знают расстановку охраны по принципу трех кругов — личная, скрытая и снайперское прикрытие, но и они не дураки.
— Что еще? — На вопросы СБ я старалась не отвлекаться.
— Да. Пароли, явки, прикрытие. Все местные.
— Сколько человек в курсе операции?
— Пятеро. Включая нас. Один здесь и один там, — Алексеев ткнул пальцем в небо.
— Ага, лично Судоплатов.
— Ника Алексеевна, я не говорил.
— Вот и не говори. Сама знаю. Дальше — где и когда они встречаются?
— Нет информации.
— Как же планировалось?
— Сказали, чтобы мы ориентировались на месте.
— Ага. Подойдем и скажем: «Станьте, пожалуйста, в ряд. Мы тут местные диверсанты и очень хотим вас немного пострелять!» Пять дней на подготовку! Это маразм! Я так еще не работала! Без плана, без ни хрена! А местные что?
— Им приказано содействовать группе в полной мере.
— Хорошо. Нас встречать будут?
— Да.
— Нет, нет. Подожди. — Смутное предчувствие или аналогия со «встречей» Ярошенко. — Нет, я не хочу, чтобы нас сразу встречали. Не уверена.
— Но радиограмма, подтверждающая встречу, уже получена! Следующий сеанс связи должен быть утром, вместе с нами…
— Сказать, чтобы не встречали, — это тоже не выход. Прыгать будем… но в соседний район. Немного рядом. Кстати, СБ, будем прыгать попарно — ваш и наш. Летчикам задачу ставим мы или они получили предписания?
— Ващенко должен дать координаты.
— Вот пусть и позаботится о небольшом «промахе». — Выдохнула. Все-таки что-то тут не так. И задание — просто самоубийство. Но упускать такой случай, как прилет Геринга на украинскую землю, просто грех.
— Алекс, передай пароли, явки СБ. А вы, товарищ капитан, примите как данное то, что многие ваши вопросы останутся без ответов. Понятно? И некоторую специфичность общения. Я вам уже это говорила. Ну вот, — я развела руками, — вот так и работаем.
Семен Борисович прищурился, но только хмыкнул в ответ на мои замечания.
— Понятно, товарищ Летт. Кажется, я начинаю к вам привыкать.
— Ничего, привыкнете. Алекс, начинай.
То, что может Алексеев, — это уникально даже в мое далекое время, а уж здесь и вообще феномен. Но такие люди не так уж и редки. Просто рассмотреть их и понять тяжело. Алекс закрывает глаза и по памяти, тихо и не спеша воспроизводит полностью десять страниц текста, увидев их один раз и то вскользь. Фотографическая память. А уж если посидит над книгой хотя бы с часик — то и полностью продублирует ее со всеми знаками препинания. Я раньше тоже запоминала книги почти дословно и часто на экзаменах ругалась с учителями, уверенными, что я списывала. Да и вещи из коллекций запоминала на раз. Увидев ее в другом месте и у другого коллекционера, нередко ставила последних в тупик, указывая на вновь приобретенные экспонаты. Но до Алекса мне далеко.