— Все то же, господин Розенкранц.
— То же? — Розенкранц удивленно поднял белесые брови.
— Есть новые факты, которые я хотел бы уточнить.
— Например?
— Знаете ли вы Эберхарда Шрота?
— Лесника?
— Да.
— Немного знаю.
— Простите, что значит «немного»?
— Когда я был гаулейтером, то несколько раз охотился в тех краях.
— А сейчас вы поддерживаете с ним связь?
— Ну, что значит «связь»?.. Как-то заезжал… Говорил по телефону…
— По телефону?
— А что тут удивительного?
— Ну… вы — и Шрот…
— Я же объяснил вам, что хотел отдохнуть в тех краях, а Шрот прекрасно знает район Грюнзее, Бадльзее, да и вообще всю округу…
— А не могли бы вы мне объяснить, почему Шрот отрицает знакомство с вами?
— Об этом, наверное, вам нужно спросить у него. Может, он не пожелал сказать, что знает бывшего гаулейтера, ведь теперь так заведено: отказываться от людей, которые волею судеб оказались не у власти. А может, алкоголь уже высушил ему мозги.
— А вы не могли бы сказать, сколько раз за последнее время вы говорили с ним по телефону?
— Это так важно?
— Да, пожалуй…
— Раза два, по-моему, а может, три…
— А точнее?
— Вы не очень деликатны, Клуте, и грубо работаете. Придется на вас пожаловаться…
— И все-таки я хотел бы получить от вас точный ответ: два или три?
— Мне не двадцать лет, господин комиссар… Я тоже могу что-либо запамятовать. Кажется, все-таки два…
— Вы звонили ему?
— А почему вас это интересует?
— Потому что после вашего разговора с ним на третий день был убит Кемпка, а второй разговор произошел через день после нападения на журналистов Мирбаха и Фака на Грюнзее.
Розенкранц улыбнулся:
— Какую же связь вы тут находите? Говорите прямо: кто, по-вашему, убил Кемпку, я или Шрот?! Вы просто оскорбляете меня, и на этот раз я не оставлю ваш визит без последствий!
— Это ваше право, господин Розенкранц. И еще один вопрос: кто этот господин в черном пиджаке и черной шляпе, который только что уехал от вас?
— К сожалению, на этот вопрос я не могу вам ответить. Этот господин приезжал к моей экономке. Не в моих правилах интересоваться, с кем встречается моя прислуга.
— А где я могу найти вашу экономку?
— Возможно, она на кухне.
— С вашего разрешения, я пройду туда, — сказал Клуте, поднимаясь.
Розенкранц пожал плечами, как бы говоря: что я могу с вами поделать, идите.
Элизабет была на кухне. У нее, оказывается, была удивительная способность краснеть. Но краска на щеках не помешала ей в довольно резкой манере заявить, что она никому не обязана давать отчет о своей личной жизни.
Клуте пришлось извиниться.
Уже в машине, по пути домой, комиссар подытожил результаты поездки. Возможно, ему очень повезло. Не может же быть столько совпадений: сигареты «Бельведер», а главное — масляное пятно от машины. Кажется, он нащупал незнакомца, который приезжал с Розенкранцем на Грюнзее. Наверное, он же приезжал к Шроту перед покушением на журналистов. Клуте еще не знал фамилии этого человека, но прекрасно запомнил номер его машины. А по нему без труда удастся установить и владельца. Возможно, правда, номер фальшивый. Тогда придется допросить Элизабет, и уж на этот раз она не уйдет от вопроса: почему ее любовник ездит на машине с фальшивыми номерами и кто он?