В Москве бледного, безмолвного генерала подняли на носилках из самолета. И пока не отнесли к санитарной машине, генерал распорядился вынуть из кобуры маленький пистолет.
— Лейтенант, дарю вам его на память, — тихо сказал летчику. — Напишите мне ваше имя и номер полка.
Летчик черкнул в генеральском блокноте свои координаты.
Когда Михаил вернулся к себе, полковник прямо на стоянке стиснул его в объятиях.
— Ну молодец, молодец! Поздравляю. Получен приказ: ты награжден вторым орденом Красного Знамени. — И шутливо подмигнул: — Теперь молодая жена не скажет, что по тылам катаешься.
На земле лежала ненадежная июльская ночь, короткая и душная.
Разомкнув отяжелевшие веки, Михаил увидел мерцание Большой Медведицы. Смутно стал припоминать, как истошно кричал: «Выдра», наведите меня на восток!», как пытался взять ориентировку.
Наваждение? Из неведения раздался хриплый голос:
— Живем, браток?
Рука невольно потянулась к пистолету. Кобуры не было…
— Свои, браток…
Над обрывом ямы, из опрокинутого ковша Большой Медведицы, высунулись морды немецких овчарок. Так явился фашистский плен.
— Бежим! — первое, что шепнул Девятаев соседу.
Тот, когда скрылись собачьи морды, пододвинулся ближе.
— Трое пытались… Полегли на выходе…
Ныла раздробленная нога, нестерпимо горели лицо и руки. Горечь бессилия душным комком застряла в горле. Стиснув зубы, закрыл веки.
— Летчик! — тихо позвали из темноты.
— Что? — встрепенулся всем телом.
И опять из ковша Медведицы выползли собачьи морды.
— Я тоже летчик… На «яках» да «илах» в небе героями были. А здесь? Выдержишь?
…На земле лежала ненадежная летняя ночь, короткая и душная.
День был впереди.
Первый допрос.
Летчика ввели в комнату, часовой захлопнул дверь.
За столом сидел офицер, выбритый, в чистеньком мундире. От него попахивало духами. Пытливо посмотрел на вошедшего. Положил локти на стол. Спокойно спросил:
— Фамилия, имя, отчество?
Летчик промолчал.
— Не тяни время, старший лейтенант. Мы все знаем.
В самом деле, документы, конечно, у них — карманы пустые. Что ж, если погибать, так не безымянным. Придут наши, узнают, как он вел себя здесь. Вспомнилось: «В небе героями были… А здесь? Выдержишь?» Выдержит… Надо выдержать!
— Русский?
— Мордвин.
— Что это? — офицер взглянул на переводчика, потом в какую-то бумажку: — Кличка?
— Национальность.
— Я не знаю такой. Есть узбек, татарин, грузин…
— Вы еще многого не знаете о моей стране…
Немец вскинул круглые ястребиные глаза, но тут же погасил гнев, криво усмехнулся:
— О, мы все знаем. Даже, — прищелкнул пальцами, — твою девочку.
Достал из стола карточку Фаины.