— Понятно, — раздельно сказал Корж, — А человек он как, надежный? Не финтит?
— Я ему верю, как себе.
— И что он из себя представляет?
— Ростом, пожалуй, повыше Петра, — сам не зная зачем, выпалил Девятаев.
Низенький, проворный «лейтенант», коснувшись пальцами черной повязки, загадочно улыбнулся:
— А какого Петра? Исторического или нашего?
«Лишнего сболтнул», — укорил себя Михаил. А Корж серьезно:
— Петька, ты — летчик?
Кутергин, наклонив голову, мрачно пробасил:
— Не пори дурь. Я такой же летчик, как ты адмирал.
— Хорошо сказано, — оживился Соколов. — Адмирал. Звучит? Звучит. А ты, — глянул на Девятаева, — майор, значит, как себе доверяешь тому летчику. А мы, выходит, должны полагаться на тебя?
— А при чем тут майор?
— А при том, что ты с летчиком должен поступить в распоряжение адмирала Коржа и мое. И еще — у летчика должно быть звание не ниже майорского.
Командир звена истребителей старший лейтенант Девятаев никогда не был майором, а Корж не был ни адмиралом, ни… Коржем.
В сорок первом году лейтенант Кривоногов командовал взводом. Его пятнадцать бойцов-красноармейцев составляли гарнизон долговременной, бетонированной огневой точки. Точка стояла, зарывшись в землю, на берегу пограничной реки Сан близ Перемышля.
На рассвете двадцать второго июня крохотный гарнизон завалило море огня и раскаленного металла.
Кругом полыхало. Наползали, скрежеща гусеницами, танки, с воздуха самолеты сыпали бомбы. Чужие солдаты остервенело лезли на амбразуры.
А дот продолжал сражаться.
Восемь суток без сна и отдыха, подкрепляясь сухарями и консервами, отстаивала отрезанная горсточка бойцов свою землю.
На девятый их окружила лавина в темно-зеленых мундирах. Это был последний штурм.
Из пятнадцати в подземном гарнизоне оставалось четверо живых. Но и они уже не знали, как над рекою Сан вновь водворялась тишина; не видели, как немцы на подступах к доту подбирали трупы в темно-зеленых мундирах.
У четверых не было сил, чтобы стонать от ран.
В лагере Кривоногов убил провокатора. Лейтенанта приговорили к смертной казни. Его спасли французские коммунисты-подпольщики. И стал он теперь не Кривоноговым. Он назвался Иваном Коржем.
Судьбы Володи Соколова, Володи Немченко, Коли Урбановича были сходны. Соколов в школе увлекался немецким языком. И когда его, мальчишку, рабом привезли в Германию, он выкрутился знанием языка и сбежал от хозяина. Соколова водворили в лагерь, отсюда он снова бежал. И опять был пойман. Немченко тоже был продан в рабство к землевладельцу. Бежал раз, бежал второй. Когда полицейские вновь привели его к хозяину, тот пальцем выколол ему глаз. Парень бежал снова. С группой смельчаков укрывался в лесах — в партизанском отряде, где Володю назвали лейтенантом. Небольшой отряд фашистам удалось выследить.