Он никогда не отходил от меня, когда я был «на базе». Чем бы он не занимался, стоило мне выйти из казармы, он тут же увязывался за мной, играясь и прыгая… В тот поздний вечер пошел я к прапору — он обещал мне поменять ремень… Головастик бегает, что-то обнюхивает… Вдруг — жуткий рык за спиной. Оборачиваюсь, а инстинкт уже отщелкивает большим пальцем предохранитель на автомате — никто никогда не слышал, чтобы Головастик рычал. Из-за угла балка летит на меня, ощерясь, дух с ножом в руке — та-та-та, раньше чем я подумал, очередь бросает его навзничь. А Головастик со вторым духом катается в пыли — я не могу ни стрелять, ни ударить штык-ножом из опасения попасть в пса. Наконец пинками отталкиваю духа, фонтанирующего кровью из уже разорванного горла, и всаживаю очередь…
Головастик лежит в пыли — я становлюсь на колени, а у него между ребер торчит рукоятка кинжала — эта рукоятка должна была торчать между моих ребер!
И что-то ломается у меня, ни слез, ни слов, ничего, но выть хочется как последнему псу…
И вдруг Головастик, нелепо извернувшись, хватает зубами мою руку…
Мне не больно — он не собирался сделать мне больно.
Это было его прощальное рукопожатие.
Слабо вильнул хвост — и обмяк. И я поднял своего друга на руки и пошел — бесцельно, без какого-то плана, расталкивая сбегающихся на выстрелы — но принес его на ту черту, дальше которой он никогда не заходил.
Потом ребята-вертолетчики сварили звездатую пирамидку с собачьим профилем. То ли сварщику не хватило таланта изобразить собачий профиль, то ли наоборот, из потрясающего чувства жизни — профиль Головастика был передан во всей своей ужасающе прекрасной реальности.
Попали мы в передрягу, конкретную такую. Зажали нас в ущелье и чехвостили в хвост и в гриву. А у нас уже рейд заканчивался, пришлось пару раз пострелять в разные стороны света и, естественно, цинки почти пустые. Можно сказать — все что в лифчике, то и есть. На наше счастье брили откуда-то две стрекозы, дали им наши координаты и завернули они к нам. Типа — здрасьти, вы нас, похоже, не ждали? Шуганули они по духам всем, что у них осталось, но мало, к сожалению, осталось — тоже ведь из гостей шли, почти налегке.
Погрузились мы в темпе вальса, покидали в одну «тяжелых», часть легких туда тоже прыгнула, и первая стрекоза отвалила. Мы «средних» затащили во вторую, ну тут уже полегче — кто рукой, кто ногой помогают, подтягиваются-подпрыгивают. Погрузились сами — и, прощайте, хозяева. Как-нибудь заглянем к вам еще в гости. Уж очень вы гостеприимны, всем нам подарки достались, никто не ушел обиженным. Мы постараемся уж в долгу не остаться!