– Бог в помощь, уважаемые, – проскрипел дядька. – А мы вот с кумой сидим и смотрим, кого это в наши края занесло?
– Чай, не лиходеи, – склонила маленькую головку тетка. – Приличные люди, сразу видать, не то что некоторые…
– Вам чего? – буркнула Виола. – Подать на восстановление храма?
– Да что ты, девонька, – хихикнула тетка, – какие храмы в наше время?
Мелькнула мысль, что эти двое мне кого-то напоминают. Но развить эту мысль я не успел, поскольку начали происходить необъяснимые вещи. Мы даже не поговорили. Я спросил лишь, не знают ли почтенные, как без приключений добраться до Лягушачьей долины, и они с жаром начали объяснять, где и куда свернуть. Говорили то он, то она – очень складно у них получалось, словно знали, где должен остановиться один и вступить другой. Примерно через полминуты смысл их слов начал ускользать из сознания; слова становились размытыми, скользкими, словно мыльные шарики. Закружилась голова, картинка перед глазами стала двоиться, тревожное предупреждение, пульсирующее в центре мозга красным маячком, – таять. Отнимались руки и ноги, в голове затевалась песчаная буря, дышать было трудно. А их маслянистые глазки ласково нас ощупывали, смотрели в нутро, и коварные уста что-то вкрадчиво вещали, вещали… Последней связной мыслью было то, что я понял, кого мне напомнила эта сладкая парочка. Лису Алису и кота Базилио! Но понимание пришло слишком поздно. Я был уже парализован, мозг отказывался выполнять элементарные операции. Эти двое были прекрасными гипнотизерами. Они не жили в этой деревне. У них тут просто доходное место – сидеть у дороги и подкарауливать лопухов, на которых можно поживиться… Я со скрипом скосил глаза. Гнусные людишки знали свое дело. Сопротивляться было некому. Виола обвисла, превратилась в тряпку. Парамон застыл с открытым ртом, волосы на голове потрескивали, пропуская синеватые разряды. А мелкие мошенники, продолжая что-то ворковать (методика отработана), забрались в машину, вытащили мешки с едой и выпивкой, выгребли из салона все ценное, включая бинокль коротышки и нож Парамона, и стали пятиться, не спуская с нас своих мерзких магнетических глазенок…
Спасение пришло как нельзя кстати. Отправленный по воду коротышка решил, что пора вернуться. Я слышал через чинный благовест гневную нецензурную брань. Он поставил ведро с водой – и торпедой, воя, словно заевшая кофемолка, помчался на воришек. Покатился по земле, сбил с ног дядьку, и пока тот вставал, подобрал с обочины сучковатую палку и принялся охаживать по горбу тетушку в платочке. Я вспомнил – коротышка невосприимчив к гипнозу (а также к магии и тому подобным штучкам)! Тетка возмущенно завизжала, вытянула когтистые руки – и заорала дурной выпью, получив палкой по пальцам. В дополнение он огрел ее дубиной по заднице – и та помчалась, путаясь в юбках. Степан, задрав дубину, кинулся на мужика – тот защищался руками. Не помогло, пропустил прямой по голове. Брызнула кровь из рассеченного лба. Дядька бросил наворованное, пустился наутек, а коротышка мчался на ним, лупя дубиной по пяткам…