Она не могла думать о Сергее до самого утра, пока не избавилась как-то само собой от мыслей о герцоге, о котором грезила всю ночь напролет.
Но теперь, даже сидя рядом с Сергеем — он все время что-то мурлыкал себе под нос, и Поппи не могла понять, чего бы ради, — она вдруг ощутила возвращение ночных грез: Драммонд целовал ее, и гладил ее тело нежно и ласково, и…
— Надеюсь, они скоро начнут свою программу, — полушепотом обратилась она к Наташе.
Та приподняла брови и сказала:
— Я вижу, вам нездоровится, леди Поппи. Надеюсь, Сергей проводит вас домой. Мне нужно, чтобы Драммонд уделил мне сегодня время и помог в одном деле, поскольку мне понадобится переводчик. Вы очень разрумянились, щеки, я бы сказала, красней, чем сок граната.
— Неужели?
Наташа кивнула.
— У Сергея, как он ни глуп, есть замечательное средство от излишней потливости. Он узнал о нем от своей последней любовницы, настоящей колдуньи по имени Зоя. У него самый что ни на есть скверный вкус на женщин.
Наташа окинула Поппи взглядом с головы до ног, пренебрежительно выпятив нижнюю губу.
— Но я чувствую себя прекрасно, — пробормотала Поппи, до крайности потрясенная тем, как отзывается Наташа о своем брате, и ее стремлением принизить его. Она наклонилась и ласково погладила собачек в корзинке, что стояла на полу возле Наташи. Один из песиков зарычал на нее — тот самый, у которого отсутствовал один глаз.
«Я чувствую себя превосходно!» — напомнила Поппи самой себе, искоса бросив при этом взгляд на мускулистую ногу Николаса и стараясь не обращать внимания на свое вдруг участившееся сердцебиение. Ноги у него были… м-м… привлекательными, она обратила на это внимание прошедшим вечером на Золотой галерее: стройные, туго обтянутые брюками, в высоких, до половины икр ботинках.
Сергей продолжал что-то напевать себе под нос.
Хм, что-то ей не помнилось, чтобы он вот так напевал в Санкт-Петербурге.
— Что это за песня? — спросила Поппи, главным образом для того, чтобы намекнуть ему, что он напевает излишне громко, сама песня ее ничуть не занимала.
— Это не песня, — ответил он, передернув плечами. — Просто напев.
Поппи постаралась не скрипнуть зубами. Ведь он ее возлюбленный, в конце концов. Если это его новая привычка, ей придется полюбить и такую привычку. Он продолжил свое увлекательное занятие.
Поппи прикрыла ухо волнистой прядью волос, чтобы приглушить надоевший звук, но ей тут же стало стыдно за себя. Сергей, без сомнения, нервничает, оказавшись в чужой для него стране, и это негромкое пение, должно быть, его успокаивает.
Слава Богу, он умолк, когда леди Гастли наконец-то встала и призвала собравшихся к вниманию.