До Рыбкина он наносил визиты столь часто и преимущественно ночью, что давало повод заподозрить обычную сублимацию. Зоя Михайловна, не стыдясь, плела вздор о каких-то неземных импульсах ниже пояса, так что даже добрые соседи не выдержали и прямым текстом посоветовали обратиться к специалистам. Зоя отнеслась с пониманием. Она и обращалась, правда, специалисты сами страдали «прободением оранжевой чакры», как потом раздраженно описывала Зоя, — уж она-то в чакрах понимала, тем более в оранжевой. С тех пор как Половецкая вступила в нервные и извилистые отношения с Рыбкиным, пришелец был оттеснен на задний план. В то утро, заполучив меня в гости, Зоя не спешила потчевать обычными россказнями, а вместо этого уснула перед новехоньким телевизором, допив свое и мое пиво, уснула не обстоятельно, как добропорядочный гражданин, а только наспех прилегла, попросив: «Если что — буди». Это значило, что никто будить ее не собирается, а она сама очнется, будто от подземного толчка, и тут же закурит, роняя пепел прямо в рваную щель наволочки. Так случилось и теперь. Но случилось еще кое-что. Зоя зевнула и вдруг гордо поджала губы. «Вот, смотри…» — процедила лениво. За шторой у балконной двери явно кто-то был, прямо как в пионерлагерных страшилках. Но кто?! То ли искажение сумеречного света, то ли, свят-свят, в складках шторы проступали расплывчатые крылья… Грабители в такие игры, по-моему, не играют. Убивец! Но зачем?? Маньяк-женоненавистник с альпинистским уклоном, штурмующий седьмой этаж, — это тоже сомнительно. Остаются силы потусторонние, к тому же ведет себя видение соответственно — никаких чувств не выказывает, не суетится, молчит торжественно и чинно, ничуть не заботясь неопределенностью своего статуса. Я начинала понимать Зойкин пафос: присутствие такого вот Нечто будоражит, мистические мурашки обнимают с ног до головы, тревожа космическую часть сознания. Мне уже стало казаться, что я различаю бледно-зеленоватый цвет неведомой структуры, о чем немедленно захотелось поделиться с Зоей, чей взгляд источал почему-то сердитую настороженность. Но мне было не до нюансов, раз уж я впервые встречаюсь с Ангелом чистой воды или… с Павликом, перелезшим от соседа сквозь прохудившуюся балконную перегородку и решившим поглумиться над сумасшедшей мамашей. Для баловства из ящика с барахлом были извлечены новогодние крылья жар-птицы, в которых Зоя-школьница фигуряла на елке. Это обстоятельство добило Половецкую, она зашлась полусмехом-полустоном, миролюбиво восклицая: «Вот засранец, вот шантрапа!..» Это был двойной урок — не обрастай сентиментальными ракушками прошлого и не забивай ими оазис балкона…