А нужен – как лучшая картинка России – этот дремлющий в предрассветные часы Тайницкий сад: в южной части Кремля, наискосок от бывших государевых огородов, вмиг обнимаемый и необъятный, ждущий ласки от проходящих мимо новых и новых людей – дурных и хороших: Василиев Третьих, Беклемишевых, Путиных, сад, мучающий всех мимо него проходящих едва слышимой музыкой и рассказами о бессмертии, лепечущий вздор и любовные полупризнания, сад, который дороже и важнее дел, карьеры, суетных устремлений!..
Потолок стал белеть. Деревья сделались прозрачными. Сквозь ветви сада подхорунжий уже видел выступы боярской лепнины…
– Встать! Суд идет! – захохотала подхорунжему в шею подкравшаяся сзади Сима.
Подхорунжий резко ее оттолкнул, и тут лидер на сцене запел снова.
Он пел, все так же неумело колупая арфу, но пел намного тише, со слезой.
Странноватая мелодия, под завязочку набитая неожиданными скачками, наполненная дикими, доводящими до обморока гитарными скольжениями-глиссандо, бежала к своему завершению:
Сокол в рощу улетел.
На кобылку недруг сел.
Последовала генерал-пауза и:
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого.
Красный рок! Corbies rock!
Рок, рок, рок!..
Кельтская арфа смолкла, и зал, как саблей, рассекло надвое: одни свистели, другие требовали немедленного возобновления композиции. Недовольные сговором двух воронов и подлостью хозяйки – ломали стулья, переворачивали столы с едой.
Гнев, гнев, гнев!
Ночь, ночь, ночь!
Дух, дух, дух!
Нуль, нуль, нуль…
Как пьяный, пробирался Ходынин меж столиков в противоположный конец зала.
Corbies rock был понят им как рок России и поразил в самое сердце.
Тем временем на сцену уже выходили объявленные Пигусовым ребята из группы «Dead Animals Store». Ясные, звонкие, они, с недоумением глядя на переворачиваемые стулья, запели горячо и наивно: про жизнь молодую, про отсутствие настоящей любви…
Подхорунжий ребят не слушал. Он спешил за сцену.
Однако, дойдя до полускрытой портьерами двери, обернулся.
В спину ему смотрел старлей Рокош.
В глазах у Рокоша, чуть заволакиваясь дымом воспоминаний, дрожало пламя побед.
Подхорунжий понял все и сразу: он вспомнил последние напряженки по службе и многое другое. И тут же связал свои неудачи с Рокошем.
Заприметил он и алые штаны старлея.
«Только на свинью ему, гаеру, сейчас заскочить и осталось», – подумал Ходынин, а вслух дружелюбно спросил:
– Ты чего это здесь?
– А ты?
– Захаживаю иногда… Новенького чего послушать…
– Так классику испохабить!
– Не скажи, – Ходынин лихорадочно вспоминал, кто именно из классиков написал про воронов, – не скажи! Перекличка всех этих кельтских древностей и теперешней нашей жизни – ничего себе, в жилу. И мысли новые от этой музыки наклевываются… – меняя план вечера до неузнаваемости, добавил подхорунжий.