Люди на пляже, вопли детей, барахтающихся на мелководье, отвлекли ее от ожидания пустого дня, подавленного вечера и безвестной ночи. К ней из воды выбежал эрдельтерьер и схватил сброшенную босоножку зубами. Она не стала за ним гоняться, босоножку принесла ей хозяйка пса и плюхнулась рядом на песок. Учительница с мужем утром собирались на пляж, но мужнин дружок свистнул в окно и увел помогать менять сцепление на автомобиле. Теперь она была уже навеселе, и ей хотелось с кем-нибудь поболтать.
Ирина Владимировна была единственной из учителей, кто не боялся Турчина. Он заявился однажды в школу с негласной инспекцией – попросил присутствовать на уроке, и она позволила. После урока он передал ей несколько листков – список ошибок, допущенных авторами учебника для восьмого класса. Взглянув на листки, она взяла указку и, орудуя ею, как шпажкой, выгнала Турчина из класса. Больше он к ней не являлся, но писал гневные эпистолы в районо, пока оттуда не пришел сигнал, и Капелкину пришлось анархиста утихомирить.
Ирина Владимировна была бездетная пятидесятилетняя особа, грузная, в старомодных очках-бабочках с сильными линзами, несколько развязная и грубоватая, но знавшая всего «Евгения Онегина» наизусть, благодаря чему она обладала статусом легендарности и неприкосновенности. Турчин язвил, что можно и попугая заставить выучить «Илиаду», но в школьной среде хорошая память считалась признаком высокого интеллекта. Ирина Владимировна была замужем за Пашкой-космонавтом, фрезеровщиком шестого разряда, который в советские времена работал на секретном подземном заводе под Калугой, где изготовливалась космическая техника. Сейчас он был нарасхват среди дачников как лучший работник – монтажник, строитель, плотник и столяр; жена гордилась мужем, ходившим на работу с инструментами, изготовленными им самим из неучтенного титана, из которого он когда-то выделывал фрезой детали спутниковых агрегатов (невесомый гвоздодер производил особенное впечатление).
Ирина Владимировна налила в пластиковый стакан пива, Катя кивнула и взяла.
– Чего не купаешься? – приветливо спросила учительница, допив свою порцию.
– Я уже поплавала; хотя еще охота, – сказала Катя, пробуя дешевое пиво и морщась от теплого дрожжевого духа. – С утра парит…
– Космонавт мой вчера на рыбалке был, температуру воды мерил – двадцать девять градусов. Говорит, рыба вся сварилась, река – уха. Пойду сейчас проверю.
«Как бы не потонула с таким балластом», – подумала Катя, поглядев на опустевшую баклажку.
Короткое тело учительницы было почти без шеи, на него было жалко смотреть. Катя подтянула колени, когда мимо, пританцовывая, пробежали девочки, и вздохнула: «Отчего же Господь так медленно убивает человека?»