Однажды он возился с очагом коптильни, раздувая огонь. Внезапно услышал шаги по воде, плеск, чавканье, скачки… Он вынырнул из-под завесы дыма. Собака нервничала, металась по кромке, то и дело порываясь войти в реку. Вот она напряженно застыла, в стойке потянулась на тот берег, вдруг завыла, заскулила, мотнулась – и кинулась в воду; засучила лапами и бережно понесла над поверхностью страдающую морду. «Такое красивое существо – и так жалобно плавает, по-собачьи…» – подумал Соломин.
Но она не уплыла на тот берег, как Соломин втайне надеялся. Собака сделала круг над бочагом, выскочила, вывалялась в глине, закидываясь на спину, ерзая и повизгивая. Превратившись в бесхвостого голубого волка, снова скакнула в омут. Сделала две петли и зашла на третью. Черная вода в бочаге медленно кружилась. Ему показалось, что собака не может выплыть. Он бросился в воду, но она подалась от него, завершила круг и выскочила. Соломин поспешил за ней на берег. Его обдало брызгами, и они зашипели на углях под коптильней.
Соломин иногда тешил себя мыслью, что собака выбрала его хозяином, но отчего-то она не очень-то с ним церемонилась. Не ласкалась, не обнюхивала, не укладывала на колени голову, а только неотрывно следила за ним со своей лежанки.
Никогда не отпускала его в лес одного. На первых порах он радовался ее компании, решив, что все-таки она друг, но вскоре разочаровался. В походе то и дело случалось, что собака вдруг забегала вперед и принималась прыгать, лаять, рычать, не пуская дальше. Соломин пугался и поворачивал вспять, думая, что она беспокоится о покинутой стоянке. Но собака и назад его не пускала, с еще большим упорством.
Ждать, покуда она сама куда-нибудь двинется, не имело смысла. Она садилась рядом и могла просидеть хоть до ночи. Он пробовал шаг за шагом двигаться в разных направлениях, терпеливо и последовательно, покуда не натыкался на ее пренебрежительную мину, с которой, затихнув, она пропускала его вперед, на всякий случай поводя пастью у штанины. Тогда приходилось доставать планшет, линейку и перекладывать азимут, поворачивая в обход; но вскоре этот спектакль повторялся снова. В результате если Соломин все-таки доходил до намеченной цели, то благодаря своей строгой спутнице следуя по очень странным траекториям. Напрасно он гадал, кто она ему: конвой или вожатый?
Однажды после похода на Дядино Соломину пришло в голову вывести по реперам на карте свой точный путь в обе стороны. Линия вышла похожей на меандр. Но вглядевшись пристальней, Соломин содрогнулся.
Ему вдруг показалось, что он сумел прочесть в этой линии слово, и слово это было: СТОИ.