— Скучаешь, служивый? — вернулся в купе старик, откашливаясь. — А я с мужиками поспорил. В тамбуре! Они кричат, мол, на хрена нам, русакам, помогать Кавказу? Пусть они сами сумеют выжить. Свободными от всего! От русских продуктов, света и тепла! Во, гады! А я им в ответ, что на Кавказе покуда еще имеются русские люди! Так что, им с голоду подыхать? А они в ответ: пускай в Россию уезжают. Всех примем! Но как уедут? На какие шиши? Ведь нынешней пенсии на отъезд не хватит! Да и квартиры нынче продать мудрено. Отдашь за гроши. Но что на них купишь в России? Вот и мучаются люди, как на чужбине. Никому не нужными стали. И свои же, россияне, понять не хотят, что, махнув рукой на Кавказ, они прежде всего от нас отреклись. А мы и так нахлебались, досыта. Всякого.
— Что делать, отец? Всем теперь придется привыкать к самостоятельности. Хотим мы того или нет. Никто нас не спросит.
— А жаль. Как жили счастливо! Как в сказке. И все оборвалось! — покачал головой дед.
— Как в дурном сне жил. Ведь четверых сыновей потерял при той жизни, о какой жалеешь! — напомнил с верхней полки старику сосед Леха.
— А что, нынче не гибнут? Еще больше. И в России. Нынче везде, куда ни ткни, того и гляди война грянет! Страшно жить. Бандитов развелось больше чем собак. Лютеет народ. Не от добра все…
— Поневоле озлобишься, когда вокруг одно воронье и ни единого голубя, — выдохнул Леха, и взяв за ручку чемодан, сдернул его с полки. — К сеструхе завалюсь. Может, хоть она от меня не откажется, не назовет дурнем, даст душе успокоиться. Единственная она у меня осталась на всем свете. Она и позвала к себе. Другие отказали во всем. Даже мать… Предпочла мне отчима. Мол, он хоть кормиться поможет. А я лишь нахлебник. Так-то вот, Сашок! Нынче державе не нужны солдаты-калеки. Выплюнула она нас! Пусть хоть тебя минует эта доля! — толкнул дверь купе то ли лбом, то ли кулаком. И не прощаясь, не оглядываясь, пошел к выходу.
— Пусть бы калеками мои дети вернулись в дом. Только бы живыми! Но почему же так не повезло нам с Ламарой? — сдавил старик хрустнувшие кулаки.
— К вам можно? — появилась в раздвинутом дверном проеме молодая женщина. Ярко подкрашенная, одета дерзко, вызывающе, она смело осмотрела попутчиков и спросила: — Какая полка свободна?
— Вон та! Верхняя! Но как на нее полезешь — в эдакой срамной одежке? У тебя что заместо юбки? Огрызок какой-то! Вся задница на дворе гуляет сама по себе! И как средь людей в таком появляться? — заскрипел старик.
Но его сын предложил соседке свои услуги, опустил лестницу, чтоб женщине было легче взобраться.