Дальновидный Сенектус выбрал удачное для их четверки наказание, только жаль, не на всех оно оказывало должное действие. Ведь перечить Антонину однокурсники не решались, поскольку у него от слова до дела лишь крохотный шажок, а ходить с подбитым глазом никому не хотелось, Элджи и Тома вообще обходили стороной, что нисколечко их не задевало. Августус единственный, кому наказание Сенектуса стало поперек горла, он крайне болезненно терпел недоброжелательные взгляды недавних приятелей и знакомцев. Ко всему прочему Том все чаще стал ловить на себе подозрительный взгляд Августуса, от которого внутри каждый раз шевелилось что‑то липкое.
На уроках Заклинаний было заключено негласное перемирие: Антонин больше не пытался досадить профессору Флитвику, а тот в свою очередь не злопамятствовал. Увлекательный предмет вскоре заставил всех позабыть о недавнем инциденте, все внимание учеников притягивали легкие взмахи палочкой и мудреные формулы на латыни.
Вечерние занятия с братом и чернильные шпаргалки на ладонях помогали даже тугодуму Элджи справляться с практикой на уроках Заклинаний, Трансфигурации и Защиты от Темных искусств. В такие вечера Том силком тащил в библиотеку Антонина, польза от такой компании была только одна – навязчивая мадам Лайбрериан не лезла с расспросами, да и охочий до сплетен О’Бэксли обходил стороной.
Том ходил вдоль бесконечных стеллажей, придирчиво выбирая нужные книги, Антонин с видом мученика тащил следом стопку уже отобранных фолиантов. У Тома вырывался вздох досады, когда в руках Антонина уже не было места, а на полках оставались сотни и сотни книг. Появление первокурсников на верхних библиотечных ярусах могло привлечь ненужное внимание, вызвать подозрение, потому Том с легкой завистью наблюдал за старшекурсниками.
Нагруженные книгами они устраивались за каким‑нибудь неприметным столом, куда редко заглядывали другие ученики, и Том принимался искать ключевые слова на пожелтевших страницах. Никакие стенания и скулеж не могли его разжалобить, потому, чтобы не уснуть от тоски, Антонин принимался искусно мастерить пергаментных птичек. Когда мадам Лайбрериан надоедало прибирать вокруг их стола, а Тому слушать протяжные зевки Антонина, тогда‑то ребята и покидали библиотеку.
Так незаметно пролетела первая неделя обучения. Понедельник с самого утра обещал быть скверным.
Том в задумчивости машинально кормил Корникса, когда из ванной раздался душераздирающий вопль. Вслед за воплем в комнату ворвался мокрый и всклокоченный Элджи. Размахивая полотенцем, он, словно спугнутый заяц, прыжками пересек комнату, с ходу сиганул на свою кровать.