— Ты чего такой нервный, Руквуд? – спросил Антонин без тени улыбки, едва О’Бэксли покинул спальню.
Августус осведомился язвительно:
— А ты что же не помнишь, что было ночью?
— Нет, не помню, – заявил Антонин уверено. – Давно было, аж ночью… Сегодня я уже не помню, что было вчера, а завтра забуду, что было сегодня. Но точно помню, что впереди хороший день.
С этими словами он перекинул сумку через плечо, вышел следом за О’Бэксли. Августус раздраженно передернул плечами, но последовал примеру Антонина: отправился в Общую гостиную, как и велел Сенектус. Элджи на ходу поправляя неудобную мантию, пошел следом, Тома у самой двери остановил настойчивый стук в окно.
На карнизе сидел нахохлившийся ворон, ветер ожесточенно трепал дегтярные перья, отчего птица выглядела еще более грозно. Корникс взглянул на Тома левым глазом, затем правым, вновь с нетерпением клюнул оконную раму. Том поспешно пересек комнату, вскарабкался на высокий подоконник, отомкнув запоры, с силой дернул створку, та противно, словно старый пес, взвизгнула.
В лицо сразу пахнуло утренней свежестью, Том вдохнул полной грудью, запахи живо обрисовали яркую картину: алмазная крошка росы на точеных стебельках травы, первые солнечные лучи заплутали в густых кронах тополей и буков, потревоженные птахи сонно выглядывают из гнезд.
В приоткрытое окно важно, будто степенный чиновник, вошел Корникс, укоризненно зыркнул на Тома черным глазом, мол, чего так долго. Всем своим видом показывал, что он – птица мудрая, потому утренняя сырость ему противопоказана. На когтистой лапе Корникса был крепко примотан пергаментный конверт, ворон нервно потряхивал лапой, брезгливо косился на ношу. Не пристало долгоживущему ворону, словно обыкновенной сипухе, разносить почту.
Том с тяжелым вздохом закрыл окно, аккуратно освободил лапу ворона от письма, которое незамедлительно спрятал в карман, чтобы прочесть позже, только затем спрыгнул с подоконника.
— Извини, Корникс, но сейчас я занят. Побудешь один?
Ворон демонстративно повернулся к Тому спиной, со страшным скрежетом принялся чистить перья. Том двинулся к выходу, подхватил сумку, что оставил там же у двери, напоследок бросил через плечо:
— Будешь вести себя хорошо, принесу лакомство.
Дверь спальни закрылась за спиной Тома, и вспыхнувшее на миг высокомерие в черных глазах Корникса зря опалило воздух.
Все пространство возле камина в Общей гостиной занимали, похожие на стайку неуемных воробьев, первокурсники. Том различил рыжевато–каштановую шевелюру рослого Антонина, двинулся как странствующий корабль к свету маяка. Некоторые однокурсники были уже знакомы Тому, краем глаза он ухватил силуэт нескладного О’Бэксли, осторожно обошел темноволосого мальчика, в котором признал Като, что вчера едва не стал его соседом по спальне, вдалеке мелькнули огненно–красные волосы Лацивии, лица еще нескольких человек показались смутно знакомыми, наверное, запомнил во время церемонии распределения.